Валерий Ковалев - Комдив. Повесть

– Ка-ак, товарищ, у вас в Пит-тере дела? – поинтересовался курсант из латышей Янсонс, у сидящего рядом пожилого, с впалыми щеками человека в телогрейке и с австрийским карабином.

– Дела, как сажа бела. Голод, перебои с электричеством, нет угля и дров.

– А ваш отряд, папаша, откуда? – спросил еще один.

– Мы, сынок, с Путиловского завода.

– Работает?

– Делаем бронепоезда и орудия для фронта.

– Вона оно как, – уважительно переглянулись остальные.

Когда отъехали от Петрограда верст пять, вдали послышалась орудийная канонада.

– По Пулковским высотам бьет, – сказал кто-то из рабочих. На платформах напряженно вслушивались и молчали.

Обстановка для частей Красной Армии оборонявших город, к тому времени была катастрофичной: белогвардейцы захватили переправы через Лугу и прорвав фронт, вышли к Балтийской железной дороге, а затем под прикрытием танкового огня овладели Ямбургом. Красные в панике отступали, преследующие их колонны, в день проходили до тридцати верст, захватив Лугу, Плюссу и Серебрянку. За ними в наступление перешли эстонские дивизии, войдя в Красное Село, а также Струги с Гатчиной.

К месту добрались спустя пару часов, послышались команды, стали выгружаться. К узкоколейке выходила опушка леса, рядом стояла какая-то хибара, а у нее две телеги с шанцевым инструментом. У нее переминались несколько солдат. Здесь же, у коновязи, под седлами, стояла пара буланых лошадей.

Из хибары появились человек в шинели, с шашкой, маузером и папахе с красной лентой, за ним еще двое. Начальник курсов, командиры рабочего отряда и батареи доложились.

– Построиться! – отдал тот приказ

– В шеренгу по четыре ста-ановись! – разбежались к бойцам. – Р-равняйсь! Смирно!

Заложив руки за спину, встретивший с остальными прошли вдоль строя, вглядываясь в лица и вернулись к середине.

– Я командир сводного полка Варава! Там! – (выбросил руку на гул канонады) сражаются и умирают ваши братья, отражая белогвардейские атаки! На нашем участке пока спокойно, но нет сплошной линии обороны. В кратчайший срок мы должны ее построить и держать до последнего дыхания! Все ясно?

– Ясно! – качнувшись рявкнул строй.

Вслед за комполка выступил человек в кожане и такой же фуражке, назвавшийся комиссаром.

– Товарищи! Над рабоче-крестьянской республикой нависла небывалая угроза! (обвел глазами строй). Юденич при поддержке англичан рвется к Петрограду! В случае взятия, ему открыт путь на Москву и соединение с Деникиным!

В виду особой сложности положения, обороной города руководит народный комиссар военных дел товарищ Троцкий, по приказу которого расстреляны командир 2-го Петроградского полка Гнеушев вместе с комиссаром Пантелеевым, а также каждый десятый красноармеец, бежавшие с поля боя!

Прошу это учесть и стоять до конца! – резко взмахнул рукой. Вдоль строя прошел шепоток и стих. Такое слышали впервые.

– А теперь всем разобрать инструмент и на позицию! – выступил вперед третий, оказавшийся начальником штаба.

Снова последовали команды, строй распался, телеги вскоре опустели.

Поросшие жухлой травой «позиции» на одной из высот, куда привели, оказались разрозненными, наспех вырытыми окопами, где сидели три десятка матросов со станковым пулеметом.

– Гляди, братва какие красавцЫ ! – заорал при виде курсантов один, в синей робе под бушлатом и рабочих ботинках – Откуда вас пригнали?

– С курсов красных командиров братишка, – встал на бровке Рогов, широко расставив ноги.

– Да ты никак из наших? – удивленно присвистнул второй.

– Четыре года огребал полундру* на эсминцах. Припухаете?

– Тут припухнешь (буркнул набивавший патронную ленту), всю ночь землю кайлили. У вас пожрать ничего нету? С утра маковой росинки во рту не было.

Угостив моряков ржаными сухарями, стали возводить оборону. На правом фланге, окапывались рабочие, в неглубокой ложбине позади, отцепив от упряжек, артиллеристы разворачивали два орудия. Это были видавшие виды трехдюймовки с несколькими ящиками снарядов.

– Шевелись братцы! – командовал здоровенный дядя с биноклем на груди, перетянутый ремнями.

Работа шла весь остаток дня и ночь – канонада стихла. К утру свежевырытая траншея с бруствером и пулеметными «гнездами», а в ней на один накат землянки (подвезли несколько телег бревен и жердей) была закончена. Батарея врыта в землю.

Из тыла, курясь дымком, прикатила полевая кухня, запряженная парой лошадей, с двумя красноармейцами на облучке.

– Получай довольствие! – заорал старший, спрыгнув вниз, рядом образовалась очередь.

Орудуя черпаком, повар плескал в подставленные котелки жидкую, из сечки* кашу, бурча «следующий», а помощник доставал из рогожного мешка и совал каждому по ломтю черняшки*.

Устроившись, кто-где и достав ложки, быстро похлебали (добавки не было), задымили цигарками.

– Молчат гады, – кивнул Рогов в сторону, откуда ожидались белые, – не нравится мне все это.

– Эт-то да, – откликнулся Янсонс, перематывая портянки, – когда стреляют, спокойнее.

– От шашки? – спросил Ковалев у сидящего напротив старшего из матросов с багровым шрамом через лоб и маузером на коленях, по фамилии Воронин.

– Ага, – чуть помолчал тот. – Полоснул казак на Дону, когда бились с Корниловым. Нас тогда было раз в пять больше (взглянул на своих). Это все, что остались. Прошли, как говорят, Крым, рым и медные трубы.

– А что там комиссар распинался про расстрелы? – затянулся дымом Рогов. – Не заливает?

– Нет, – сказал Воронин.– Так все и было. – Сначала перед строем поставили тех, кого назвал, а потом отчитали каждого десятого бойца, вывели, зачитали приказ и шлепнули.

– Это называется децимация, – сказал курсант Жариков, раньше учившийся в университете. Применялась еще в Древней Греции и Риме. Некий консул Луций Апроний, как-то казнил по жребию целую когорту из состава легиона, отступившего из боя.

– Негоже так,– сказал один из рабочих. – Без суда и следствия.

– А ты Троцкого видал? – снова спросил у матроса Рогов. – Какой он из себя? Видный?

– Я бы не сказал. Невысокого росточка, чернявый и по виду еврейского сословия.

– Эх, щас бы соснуть минут шестьсот, – широко зевнул молодой рабочий.

Но не пришлось. Откуда-то, далеко впереди, глухо ударила артиллерия, в воздухе послышался свист, на поле перед окопами вспухли дымные разрывы, противно завоняло толом.

– По местам! – вскочили командиры, бойцы задробили к траншее, батарейцы к своим пушкам. Попрыгав вниз, красноармейцы разбежались по сторонам, рыжий бруствер ощетинился винтовками.

За первой серией принеслась вторая, грохнув позади, кто-то хрипло закричал,– берут в вилку братва! Прячься!