Лев Залесский - Путь жизни

Там оказались или наезжали видные деятели театра, литературы, политики. В 30-е гг. туда приезжала Жемчужная. При нас там пел Александрович. Еврейский театр, еврейские рестораны, еврейская библиотека, еврейское радио, газеты, журналы.

Но после Войны и особенно после 1953–1956 гг. стремление «на Запад» было практически всеобщим – у кого были малейшие зацепки, уезжали. А решающим моментом стало разрешение на выезд на «историческую родину».

Из Википедии: Ныне в Израиле живет более 15 тысяч репатриантов из Еврейской автономной области, из них более 5 тысяч в городе Маалот, составляя около половины жителей города. Ежегодно в Израиле проводится всеизраильская встреча репатриантов из ЕАО. В 2008 году ЕАО на этой встрече 25–27 июня представлял мэр Биробиджана А. Винников, директор Института комплексного анализа региональных проблем (Биробиджан) Ефим Фрисман и другие.

Поскольку, когда я в 1946 году окончил первый класс, мне было 9 лет, потом в Биробиджане я летом экстерном сдал за 2-й класс и «догнал» своих сверстников.

Школа оказалась довольно далеко от нашего места жительства, хотя в остальном заслуживает высокой оценки. Мы с мамой не без труда добрались до неё, и по настоянию мамы мне устроили экспресс-экзамен и разрешили за оставшийся до начала занятий месяц пройти (дома) программу 2-го класса и в случае успешной оценки результата пойти в 3-й класс.

Это удалось. В школе с 3-го класса изучали английский, так что мои познания в немецком от контактов с военнопленными не пригодились.

Несмотря на крайнюю нужду, мама купила мне велосипед (взрослый, я так до отъезда и не мог ездить с седлом).

Там мы тоже сменили два места жительства (и работы, и учёбы) и жили за счёт огорода, козы, кур и кроликов и рыбной ловли (трудно себе представить маму с этим хозяйством при зрении минус 10 и с 10-летним помощником).

Были приложены чудовищные усилия, в результате которых мама перешла на работу на Обоззавод № 11 Оборонпрома (развёрнутое название – обозный, ибо делались транспортные средства для армии, конкретно – автоприцепы). Работали на нём в основном пленные японцы. Но зато за забором (снаружи), рядом с конторой, стояло двухэтажное кирпичное здание, в котором на первом этаже было пожарное депо, а на втором – квартира директора (его фамилия Кадинер) и общежитие, одну из комнат которого получили мы. Во дворе был деревянный туалет и сараи, один из которых достался нам. Но главное – в доме было центральное отопление.

Естественно, мне пришлось перейти в школу при посёлке (можно считать её четвёртой, но по-серьёзному – второй). Посёлок отстоял от города на десяток километров, но имелось регулярное сообщение посредством одного большого автобуса довоенного образца.

Школа оставила хорошее воспоминание – большая, кирпичная, светлая и тёплая. Я нормально вписался в коллектив.

Больше других подружился с одноклассником Фимой Синайко. Запомнилась ещё одна одноклассница – Рита Ратнер.

Мама Фимы работала в школе уборщицей, при этом была очень радушной и общительной. Поскольку они жили в посёлке, недалеко от школы, а моя мама «пахала» в заводоуправлении допоздна, я часто с Фимой из школы шёл к ним домой, помогал ему делать уроки.

ШАГ В СТОРОНУ и вперёд. Если перескочить во времени на 20 лет, он был единственным, с кем из биробиджанских мне довелось вновь общаться.

В 1965–1968 гг. мы с женой жили в подвале деревянного двухэтажного дома с печным отоплением и без канализации. В те времена я мечтал о научной карьере и отчасти поэтому, отчасти из-за сомнительного «уюта» подвала по возможности работал в выходные в областной библиотеке (она до сих пор называется «Ленинка»). И вот однажды священную тишину «Зала научных работников и специалистов» проломил громкий клич: «Лев Залесский здесь?». В дверях стоял крупный, совершенно незнакомый на первый взгляд мужчина. Это был Синайко. Как он отследил мои переезды, остаётся тайной. Но, воспользовавшись командировкой в Горький, узнал мой адрес, разыскал дом, узнал от жены (она сидела с маленьким Мишей), где я, нашёл библиотеку и меня. Его биография проще и успешнее моей. Он по окончании школы поступил в Благовещенский педагогический, а пятый курс его совпал с формированием Новосибирского научного центра. Там создавалась спецшкола для сибирских вундеркиндов, и представители центра искали педагогов, в том числе в Благовещенске. Фима был отобран, получил в Академгородке квартиру, женился и, в силу уникальной коммуникабельности, завёл знакомства в престижнейших НИИ, в том числе с атомщиком Роальдом Сагдеевым, у которого стал ближайшим помощником. Позже, в 1970-м, когда Сагдеев перевёлся в Москву, Фима с семьёй тоже переехал в Москву и работал начальником крупного испытательного центра. Я бывал у него в Академгородке, он приезжал к нам в Горький два раза из Москвы. С возрастом у него сначала стали отказывать ноги – ездил на работу на машине. Уже обезноженного его возили на работу, настолько он был незаменим. Последний год провёл с женой в больнице на диализе. Продали дачу, чтобы купить почку – не успели. Подали документы на выезд в Германию, где могли помочь. Он умер в 2000 году. Вызов из Германии пришёл через 3 месяца.

Жена Вера ушла на пенсию в 55 лет, чтобы помогать дочери Ире. Ира в 90-е работала гувернанткой благодаря знанию английского и французского языков и владению музыкой.

Возвращаемся в Биробиджан. Завод располагался в километре от посёлка имени Героя Советского Союза Бумагина (еврея, уроженца тех мест, есть статья о нём в Википедии). Невдалеке виднелись сопки, а чуть дальше, как выяснилось летом, протекала Бира. Мама купила мне коньки, так что в школу и в посёлок с мамой – в магазин или библиотеку – я ездил на коньках. Школа была опять с английским с 3-го класса, учился я хорошо, был принят в пионеры и даже был делегирован на областной слёт пионеров.

Были и лыжи.

Зимой пришёл наш багаж из Москвы. Помню, как, перебирая содержимое ящиков, я переносился в другой мир. Вещи нравились не только мне – в ящиках поселились мыши, которых мама панически боялась, а я уничтожал их молотком.

Весной жажда новаций и голод подвигли нас к активной деятельности. На небольшом участке, где были огороды сотрудников, рядом с домом и конторой, были посажены овощи. Куплены куры, которые несли яйца. В посёлке в 15 км от завода по наводке маминой сотрудницы была куплена коза Катька – белая красавица огромной силы и буйного нрава. Мы привели её пешком на верёвке. Во всём этом я принимал участие, не меньшее, чем мама. К этому моменту на основании справки о моём не самом лучшем здоровье мама получила для меня путёвку в санаторный пионерлагерь в горах в тайге. Везли детей туда и оттуда в кузове грузовика. В лагере хорошо кормили и предоставляли много свободы, так что мы подкармливались в лесу диким виноградом-кишмишем и «парашютировали» на длинных и гибких ветках деревьев грецких орехов.