Михаил Грачев - В батальоне правительственной связи. Воспоминания семнадцатилетнего солдата. 1943—1945

А какое обилие даров животного мира из леса запасено на зиму!

С заготовкой дров проблем никогда не было, лосятины всегда засаливалось в бочках с избытком, зайчатина на столах моих земляков никогда не переводилась. А пестрые рябчики и черные петухи-глухари – это отдельная деликатесная тема, все в избытке. А сколько рыбы в наших лесных реках! Ее солили, жарили, парили, вялили, и она никогда не переводилась. Браконьеров тогда не было, и природа щедро приносила нам свои дары. Вот так жила наша глухая лесная деревня, неплохо жила, жаловаться грех. Только работай, не ленись.

Деревенский скот пасли по очереди, в основном мальчишки-подростки, если таковые имелись в семье. Вот и я гоню мычащее пестрое стадо в большое поле с перелеском. Босые ноги давно привыкли к колкой траве. Лапти из бересты перекинуты на веревочке через плечо – берегу. Они новые, жалко.

Проходит длинный летний день, в небе жарит яркое солнце, нет ни тучки, ни облачка. И животных, и меня уже закусали слепни, отбоя от них нет. Пора домой, начал собирать стадо. Не пойму: что-то случилось с коровами, как взбесились, с ума сошли. Бегу за одной – она от меня. Бегу за другой – она от меня, только хвосты крутят. Перелесок-то всего ничего, а все стадо разбежалось в разные стороны, хоть плачь. Шарахаются от меня, как от чумного. Собрать никак не могу. Бегал-бегал за ними, ноги все сбил, падал несколько раз, запнувшись за кочки. Еле-еле собрал своих буренок и погнал домой. Вот и наша деревня. Стадо громко мычит, коровы чувствуют запахи домашнего стойла и скорой дойки. Бредут по улице, позвякивая колокольчиками и помахивая хвостами, а навстречу своим любимицам уже выходят, спешат хозяйки: «Дочка! Дочка! Доченька…», «Краснуха, Краснуха…», «Пеструха, Пеструха…».

А у старого барака сидит на земляной завалинке древняя сморщенная старушка, бабка Марфа, смотрит на меня и смеется беззубым ртом. Шамкает: «Как уж я смеялась-то над тобой, Мишанька. Как ты, Мишанька, за коровушками-то бегал, как спотыкался, как падал-то. Уж посмеялась-то я. Это я тебе, Мишанька, сделала, пошутила над тобой. Но ты, Мишанька, на меня не сердись и меня не бойся, я ведь просто посмеялась. Я знаю, что ты, Мишанька, хороший мальчик!» И все как-то интересно говорит, не Мишенька, а Мишанька. Какое там «не бойся». Аж жутко стало, забоялся я, да еще как. Бабка эта считалась деревенской колдуньей, ее все побаивались. Как бы не сделала что плохое. Да и как она могла видеть меня, вот загадка. Никуда дальше этой завалинки она, по старости лет, давно уже не ходила. Чудеса прямо какие-то. Страшно. Потом долго старался обойти эту самую завалинку стороной. На всякий случай, боялся.

Днем мы, ребятня, загорелые на солнце как головешки, прыгаем с высокого берега в теплые воды реки Кисти, загораем у костра. Помогаем родителям в огородах, где растет основной деревенский продукт пропитания – картошка, а также лук, морковь, капуста, свекла, огурцы и помидоры в примитивных парниках и прочие огородные овощи. Парники тогда были в виде выкопанных в земле небольших прямоугольных углублений с заложенным туда горячим навозом и покрытых сверху каким-то домотканым материалом вроде половиков. Укрывали их при прохладной погоде и на ночь. Но все росло, всего было в достатке!

Собираем в лесу различные грибы и ягоды. Лето зиму кормит. Это нам прививают наши родители с раннего детства. Но это днем.

Вечером, после поливки огородов, вся многочисленная деревенская детвора высыпает на улицу. Играем в прятки или лапту, бегаем до самой темноты по пыльной деревенской улице, только сверкают босые пятки, весело! Беззаботное деревенское счастливое детство.

А поздним вечером становится прохладно. Босые ноги уже замерзают. И вдруг появляется мать с лапоточками в руках: «Мишенька, одень лапоточки, холодно!» Маленькое детское счастье. Одеваю, ногам становится тепло, и игра продолжается.

А потом окончательно темнеет, приятелей на улице уже мало, бегу домой. Страшно, кругом темнота, боязно непонятно отчего. Вот оно, крыльцо нашего дома. Таинственное стоит в сумерках и загадочное. Дверь открыта, и за дверным проемом сплошной мрак, не видно ничего. Но около дома я один, спасать меня будет некому, и со мной только мой детский страх и над головой черное звездное небо. Делать нечего. Набираюсь духу. Разбегаюсь и ныряю внутрь. Никто не хватает и не ловит меня на бегу, но все равно страшно. Уф! Наконец-то я дома! Спасся!

Вот так и бежали, летели мои детские годы в милых сердцу лесных краях под названием Вохтома.

Наконец школа, семилетка, закончена, пора подумать о хорошей профессии, хотя фантазии мои дальше жизни и работы в своей деревне не распространялись. Нигде я больше не был и ничего не видел. Казалось мне, что вся моя жизнь впереди и она бесконечна, всегда так будет. Но все хорошее когда-нибудь заканчивается, следом приходит и плохое.

Большая беда ворвалась к нам неожиданно ранним утром 26 июня 1941 года со стуком в дверь гонца из районного центра: «Война! Фашист напал! Карп Арсеньевич, распишись в получении повестки, на сборный пункт прибыть сегодня!»

Хмурый отец поцеловал младших детишек, зареванная мать собрала нехитрое пропитание в дорогу, и мы втроем пошли пешком за тридцать километров в район провожать отца. По пути наша группа росла. Шли призывники и провожающие из соседних деревень, курили махорку, обсуждали нежданную весть, пили горькую, ругали Гитлера.

А вести до далекой лесной деревни, где мы жили, приходили тогда очень редко. Радио и телефонов в то время просто не было. Все сообщения передавали с гонцом, а он мог прийти или приехать верхом на лошади только в особо важных случаях. Тридцать километров дремучим лесом пешком или верхом, где полно волков и медведей, просто так топать никто не будет. Съедят гонца-бедолагу вместе с лошадью и косточек не оставят. Особенно зимой, когда волки для охоты сбиваются в большие стаи и встреча с ними – путь в один конец. Да и встреча с голодным и злым медведем-шатуном, скорее всего, для путника закончится плохо. Дело серьезное, вопрос жизни и смерти.

Обстановки в мире никто не знал, да и интересовала она мало кого. Все время отнимал примитивный деревенский быт и тяжелая работа.

Наконец-то дошли, порядком устали. Вот она, затерянная среди лесов на просторах Родины, необъятного Советского Союза, наша сельская районная столица.

Деревянное, старинное село Судай – около ста ветхих домиков, крыши которых покрыты где дранкой, а где и просто соломой. Только выделяются своим двухэтажным деревянным величием несколько домов, олицетворяющих крепкую советскую власть.

В них размещаются: районный комитет Коммунистической партии, районный суд, районный отдел социального обеспечения, районный ЗАГС, районный отдел здравоохранения, районный комитет комсомола, районный отдел народного образования, районный отдел милиции и прочие органы государственной власти, необходимые для управления Судайским районом Ярославской области.