Валентин Фалин - Валентин Фалин – уникальная фигура советской дипломатии

Мировое господство без разгрома Советского Союза было недостижимо. «Что русские самый трудный противник, какого мы имели до сих пор и какого мы вообще можем иметь в мировой войне, на сей счет ни у одного солдата не может быть ни малейшего сомнения. Мы также все общего мнения, что этот русский не капитулирует», – заявил Гиммлер в 1942 году, требуя от эсэсовцев и полицейской своры усиления террора против советских людей. Непоколебимую решимость нашего народа отстоять свое правое дело этот палач из палачей не мог объяснить «ни логикой», «ни чувством долга». Его страшил «русский комиссар, безоговорочный большевик, большевик до последнего вздоха, пронизанный волей защищаться и биться». Преданность Отчизне и идейная убежденность преломлялись в извращенном расистскими бреднями мозгу как поведение «бестии», подлежавшей изничтожению.

Какие уж тут нормы права, морали, человечности! Сплошная кровавая оргия. Если к погубленным гитлеровцами и их приспешниками советским людям добавить раненных ими, то получится, что на каждого немца «тысячелетнего нацистского рейха» придется одна жертва. А кроме того, были убиты миллионы поляков, югославов, евреев, французов, чехов и словаков, англичан, норвежцев, граждан других национальностей. Сколько же бед народам принес мерзостный режим, изуверствовавший от имени целой нации?

Однако в сопоставлении с «генеральными планами» освоения «жизненного пространства» совершенные преступления были чем-то вроде разминки. Что же ждало народы, не будь у советских большевиков и беспартийных решимости биться до конца? Заглянем в нацистские исповедальни.

В течение 30 лет – в случае, понятно, успешного для Германии исхода войны – с территории Польши, республик Советской Прибалтики, Западных Украины и Белоруссии должно было быть «убрано» – уничтожено или выселено за Урал – свыше 50 миллионов человек. Для прислуживания немецким колонизаторам имелось в виду сохранить здесь около 14 миллионов «чужеродных», часть которых подлежала онемечиванию. В «русском вопросе» за главное направление бралось «искоренение». Поскольку ликвидация 40—60 миллионов людей требовала времени и хлопот, оккупанты, готовя «окончательное решение», собирались перво-наперво подорвать общность народа, вернуть его, разбив на изолированные друг от друга группы людей, к первобытному состоянию.

По прошествии лет мрачная реальность несколько потеряла в резкости своих очертаний. Из-за счастливого свойства памяти отодвигать вглубь, стирать плохое. Отчасти потому, что новым поколениям, родившимся или выросшим после 45-го, трудно представить, что подобное могло было быть. Даже мы, люди старшего возраста, не перестаем недоумевать, неужто в XX веке варварство и дикость могли возродиться, к тому же в формах, превзошедших по садистской жестокости любые образцы прошлого? Но никуда от фактов не уйдешь. Так было.

Раненых не просто добивали, их жгли огнем, чтоб продлить мучения. В трескучие морозы пленных сгоняли на обнесенные колючей проволокой пустыри, оставляя умирать без пищи, воды и медицинской помощи. С людей сдирали кожу, чтобы мастерить из нее абажуры и ридикюли для нацистских модниц. Из человеческих тел варили мыло, а кости шли на «улучшение» немецких полей. Локонами, состриженными перед отправкой детей в газовые камеры, набивали солдатские тюфяки. Печи Освенцима, Бухенвальда, Маутхаузена гудели сутками напролет, пожирая людей. Да что там печи концлагерей. Пылали тысячи городов и деревень, обращались в пепел и прах их жители – стар и млад, мужчины и женщины. И памятниками бесчисленных трагедий оставались развалины, сплошные развалины. Так было.

Конечно, адова явь вызывалась не росчерком пера или поджигательской речью. У подлости были охочие до злодейства исполнители. Нацизм превратил миллионы немцев в послушное орудие насилия, истязания, угнетения. Они, их родственники и свойственники кормились и жирели до поры до времени, упиваясь жизненными соками захваченных территорий и нещадно эксплуатируя их обращенное в рабство население. Оглушенные пропагандой и ослепленные собственной спесью, эти миллионы гнали от себя мысль о том, что судный день грядет. Совесть же немецкого народа заключили в концлагеря и тюрьмы, вынудили уйти в подполье или надеть форму армий, воевавших против фашизма, которые единственно и были в состоянии сломать хребет гитлеровскому режиму и принести самим немцам свободу. Так было.

Мне чуждо желание бередить раны. Если бы можно было искать забвение прошлых горестей в радужном или, спустимся с облаков, хотя бы в разумном настоящем, то кто из нас стал бы этому перечить? Подведем черту под былым, позаботимся вместе о более безопасной и уже потому лучшей жизни – мы первыми предложили это и протянули немцам руку примирения.

Но ведь как получается. Внимаешь некоторым из западногерманских деятелей и узнаешь, что они в обиде за «всю Германию». И ответственность «зря» возложили на немцев за войну. И «несправедливо» отняли территории, где они привыкли чувствовать себя хозяевами. И «грубовато» обошлись со «сверхчеловеками», когда бои шли уже не под Москвой и Ленинградом, Киевом и Минском, а под Кёнигсбергом и Берлином.

Убийцы, от макушки до пят в крови своих жертв, в огромном, подавляющем большинстве отделались испугом в ожидании, что их будут-таки преследовать «до края света». А оправившись, вновь поблескивают моноклями. Те же, кого для проформы привели к слепой на правый глаз боннской Фемиде, «искупили» содеянное лишением свободы в среднем по минуте за убиенного. Если сие не реабилитация злодейства, то что есть издевательство над гуманностью?

А как должно относиться к рассуждениям на вполне официальном уровне о том, что последние битвы Второй мировой войны не отгремели? Что ФРГ «продолжает миссию» сдерживания коммунизма? Что в рамках НАТО исправляется «ошибка», попутавшая англосаксов занять не ту сторону на баррикадах минувшей войны? Как прикажут понимать трогательную заботу о традициях вермахта, ибо генералы делали свое дело «недурно», и если бы не Гитлер, то неизвестно, чем все кончилось бы. Вы только вдумайтесь в суть – война была плоха в основном тем, что финишировала не по-расчетному!

Когда такое видишь, слышишь, читаешь, когда под старые и новые антикоммунистические, антисоветские и анти-славянские марши муштруют очередную военную поросль, когда предлагают себя другой державе, занемогшей гегемонизмом, в качестве ассистента для размещения и использования оружия первого удара, нацеленного в противника прежних и новейших империалистических планов мирового господства, то невольно вопрошаешь: все ли рассказано об истинной мозаике послевоенной Европы, о тех камешках и краеугольных камнях, из которых она складывается? Все ли предпринято, чтобы народы распознали в распускающихся цветках дурмана колеры прошлого и ядовитые семена будущего? Все ли сделано, чтобы немцы на Западе твердо усвоили – оступаться им больше нельзя ни при каких обстоятельствах и при любых коалициях.