А. Блинский - Тенгинский полк на Кавказе. 1819-1846. Правый фланг. Персия. Черноморская береговая линия

Задолженность офицеров в полковые суммы и между собою, и даже нижних чинов была необычайная; расчеты на содержание с 1819 по 1825 год указывают, что половина офицеров не получала и четверти причитавшегося им третного жалованья, а некоторые офицеры и совсем не видели его. Один из офицеров так доносил командиру полка о своем бедственном положении: «Целый год я не получал ни копейки жалованья и был так несчастлив, что с меня удерживали всегда все содержание. Я не заслужил таких жестоких вычетов, и крайность моя заставляет беспокоить вас и просить оказать свое благодеяние и исходатайствовать мне хотя половинную часть из сей заслуженной мною трети [41] Полковой архив. Входящие бумаги за 1822 г., дело № 63, рапорт прап. Самуйлова. . И подобные обращения к командиру части не были исключительными явлениями.

Монотонно и однообразно протекала жизнь офицеров; большинство из них «лишено даже было возможности вести приятную беседу, доставлявшую отдых после трудных упражнений в службе», как писал наш бригадный командир генерал Дебу в своих записках. Отпуски разрешались очень редко, да и то – если на офицере не состояло «казенного или партикулярного одолжения». Об удовольствиях не было помину, и только офицеры рот 3-го батальона находились в этом отношении в несколько лучших условиях. Близость крепости Георгиевской, где сосредоточено было управление главного начальника Кавказской линии, давала им возможность посещать вечера в Дворянском собрании; но нередко случалось, что среди вихря вальса, под звуки полковой музыки, офицера вызывали из зала и через несколько часов он был уже далеко за Малкою, мерно меся липкую грязь [42] Полковой архив. Исходящий журнал за 1821 г., дело № 54. . Полкового офицерского собрания не было у нас, не было даже и дежурной комнаты, где бы хотя изредка офицеры могли собираться вместе. Дороговизна, с какою сопряжено было приобретение разных книг, отсутствие отпуска денег от казны на этот предмет, служили причиною тому, что библиотека у нас не была учреждена. Только в 1823 году офицеры полка, пожертвовав добровольно 465 рублей, уполномочили полкового адъютанта поручика Рашевского выписать некоторые сочинения и непременно новейшие, ибо на Кавказе, как говорилось в общем постановлении, «за редкость попадаются книги моложе семидесяти лет» [43] Полковой архив. Исходящий журнал за 1823 г., дела № № 108 и 142. .

Приводим здесь интересный список книг, положивших начало ныне существующей библиотеки офицерского собрания Тенгинского полка: Валентин, или беззаботная голова; Сестра милосердия, или разрушение Лиссабона; Янклудский журнал; Варвик, или ужасная жертва честолюбия; Бонапарт на острове св. Елены; сочинения Карамзина; Тайное злодеяние Наполеона; Старик везде и нигде; Леди Елена и леди Анна; Вальтер, или дитя ратного поля; Мария Брабантская; Мои путешествия по пропасти злосчастной; Тайная причина французской революции; Достопамятности в мире; Странствующие музыканты; Критика; Луковин, комедия; Тайное наставление короля прусского офицерам; История о низвержении Наполеона с похищенного им трона, – 6 книг; Черный рыцарь; Любовь и тщеславие.

Вышеприведенные строки довольно полно рисуют картину быта офицеров полка в двадцатых годах нынешнего столетия. Подобная обстановка много лет сохранялась почти без изменения и улучшилась лишь значительно позже, когда Тенгинский полк основался во Владикавказе. Теперешним тенгинцам, живущим в неизмеримо более благоприятных условиях, будет, вероятно, интересно прочесть о том, что вынесли их предшественники, безропотно терпевшие все невзгоды и в то же время беззаветно отдававшиеся службе.

Со времени прибытия тенгинцев на Кавказ и до 1827 года полк комплектовался нижними чинами из внутренних губерний Европейской России: Воронежской, Полтавской, Курской и Рязанской. По прибытии рекрутов их распределяли по ротам и сейчас же приказывали «пробрить им лбы, чтобы они не могли чинить побегов [44] Приказы по 1-му бат. за 1821 г. № 3. Дело № 98. . Процедура эта производилась крайне просто: новобранца сажали на барабан и полковой цирюльник, вооружившись бритвою, оголял ему половину головы. С этого момента считалось фактически поступление рекрута в ряды полка. Чуть ли не со следующего дня начинали уже новобранцев обучать «смелой и притом цельной стрельбе», чтобы, в случае надобности, можно было их употребить в дело против неприятеля. Но на этот предмет отпуск боеприпасов был невелик: на каждого человека в год полагалось по 5-ти боевых и 30-ти холостых патронов; в 1823 году всего отпущено было в полк по наличному числу 3359-ти человек— 63 пуда пороху и 31 пуд свинцу, причем Георгиевским парком из этого числа удержано за укупорочный материал (бочки, циновки и веревки) 2 пуда, 5 фунтов и 48 золотников пороху [45] Полковой архив. Чернов. Бум. по казнач. части за 1820-24 гг„дела № № 12 и 924. . Неудивительно потому, что стрельба в полку не могла быть доведена до степени совершенства и меткость была очень незначительна.

По разбросанному положению полка и неимению приспособленных помещений, учения не велись систематически, подобно тому, как это делается теперь и вполне зависели от усмотрения ротных командиров, хотя приказом по полку и предлагалось: «по наступлении теплого времени, учить нижних чинов, как экзерсиции, так и прочим маневрам, употребляя на сие, сколько буде возможно, времени и каждый день два раза» [46] Арх. Сузд. Полка. Приказы за 1819 г., дело № 238; полк. арх. рот. бум., д. № 98. .

Осенью, в первый же год прихода полка на Кавказ, бригадным командиром генералом Дебу был произведен строевой смотр, результаты которого были не особенно блестящи. В приказе было отдано: «Нижние чины несовершенно выправлены в позитуре, ружейные приемы неверны и вялы; при пальбе люди медленно заряжают с порохом ружья. В построениях разных эволюций, как унтер-офицеры, так и рядовые крайне торопятся, мешаются и тем производят во фронте беспорядок и самый разговор». В общем, инспектирующий находил, что «строевое учение и обучение нижних чинов к цельной стрельбе, по частому движению войск и употреблению значительного числа оных на разные казенные работы, до совершенного познания не доведены». Но зато служба в полку отправлялась должным порядком, «субординация соблюдается без послабления, воинский артикул нижним чинам читается и нравственность соблюдается хорошо». Таким образом, начальство не особенно строго относилось к тенгинцам, находя всегда какое-нибудь оправдание неуспешной постановке строевого обучения. Это наблюдалось не только у нас в полку, но и во всей Кавказской армии и вызывалось условиями боевой жизни. Сам генерал Ермолов запрещал изнурять нижних чинов фронтовыми учениями, что подало повод некоторым современникам обвинить его в либеральном образе мыслей, «явно, по их мнению, баловавшего войска» [47] Соч. Погодина. «Материалы для биографии Ермолова». .