А. Блинский - Тенгинский полк на Кавказе. 1819-1846. Правый фланг. Персия. Черноморская береговая линия

Для подготовки хороших унтер-офицеров и правильной постановки строевого образования при штаб-квартире полка существовала учебная команда, куда люди назначались «не вялые и с надлежащею фигурою»; ротные же командиры в обучении нижних чинов во всем должны были сообразовываться с постановкою дела в названной команде, для «единообразного упражнения, в ружейных приемах, маршировке и в разных построениях батальона [48] Арх. Сузд. полка. Приказы по полку за 1819 г, дело № 238. . При штабе же дивизии в гор. Георгиевске, учрежден был учебный батальон, пополняемый людьми 20-й пехотной дивизии [49] Приказ по войскам Кавказской линии 10-го октября 1819 г, дело № 51. .

Вооружение нижних чинов до 1820 года состояло из ружей разных калибров и разных происхождений; тут были ружья английские, французские, австрийские, собранные на полях сражений и русские IY2 и 8-ми линейные тульского изготовления. В 1820 году последовало Высочайшее повеление вооружить полки одной дивизии ружьями одного какого-либо образца, вследствие чего тенгинцы были снабжены семилинейными гладкоствольными ружьями, со штыком и кремневым замком тульского завода «старого положения» [50] Записки Ермолова ч. II, стр.70. .

Форма одежды Кавказской армии сначала ничем не отличалась от таковой же в России и была, по словам Ермолова, «единообразна, как для знойной Грузии, так и для Камчатки ледовитой», т. е. совершенно не приспособлена к климатическим условиям края. Нижние чины Тенгинского полка носили кивера, мундиры с фалдами и белыми погонами, шаровары навыпуск при коротких сапогах. На просьбу генерала Ермолова о перемене формы обмундирования не последовало ответа. И он своей властью разрешил носить папахи, полушубки, длинные сапоги и сухарные мешки вместо ранцев, чем еще более умножил число своих врагов. Чтобы установить один покрой мундирной одежды во всей армии, Государь Император в 1819 году повелеть соизволил сделать в комиссариатском депо для каждой дивизии по одному образцовому пехотному и егерскому мундиру и прочей одежды и амуниции, с личною Его Величества печатью на каждой вещи. Эти образцы препровождались по очереди в полки, сообразно чему и производилась постройка всего обмундирования. На основании же этого повеления, через определенные сроки из нашего полка командировался в Петербург один рядовой для обучения закройщичьему мастерству.

В май 1820 года полковник Максимович, переведенный по болезни в Астраханский гарнизонный батальон, простился с полком. Новым командиром был назначен полковник Тихоцкий 2-й, пребывание которого в полку было ознаменовано особой заботливостью об улучшении солдатского быта, в чем действительно чувствовалась крайняя нужда.

Отдавая должное памяти полковника Максимовича, как образцовому командиру части, нельзя не поставить ему в упрек того, что он не сумел спаять двух разнородных элементов, из которых составился вновь преобразованный Тенгинский полк. Сам суздалец, он везде и во всем отдавал суздальцам преимущество перед тенгинцами и тем еще более разъединял их между собою. То, что не смог сделать полковник Максимович, легко сделал его преемник.

Аким Михайлович Тихоцкий 2-й, назначенный Высочайшим приказом от 31-го мая 1820 года из Грузинского гренадерского полка нашим командиром, происходил из дворян Слободско-Украинской губернии и поступил на службу в 1796 году чином сержанта. Это был человек уже не молодой, с большой служебной опытностью, проведший почти всю свою жизнь на Кавказе и изучивший хорошо быт солдат. Сознавая, что каждая военная часть сильна только своим внутренним единством, он одним из первых своих приказов строго запретил во внутренней переписке употреблять выражения: «офицеры бывшего Суздальского, что ныне Тенгинский», «нижние чины расформированного Тенгинского полка» и т. п. – теперь все тенгинцы и другого названия в полку не должно быть. Печать суздальцев, которою продолжали припечатывать казенные конверты, приказано было заменить печатью Тенгинского полка. Желая установить порядок и поддерживая строгую дисциплину, Тихоцкий малейшие проступки со стороны подчиненных не оставлял без наказания, резко отличаясь этим от своего предшественника. Донес не во время кто-либо о случившемся происшествии, отправил ли больных не с должным числом конвойных, не явился ему офицер по прибытии в штаб-квартиру полка – все ставилось сейчас же на вид, виновный подвергался аресту. Конечно, не особенно легко было привыкать к новому режиму, но, в конце концов, все осознали благоразумность новых требований и прядок везде установился образцовый, за что не раз объявлялась благодарность полковнику Тихоцкому «в коем, говорил Ермолов, я уважаю всегдашнее его усердие к службе».

Но предметом особенного внимания и забот нового полкового командира был солдат и его семья. Трудно приходилось тенгинцам первое время: непривычные ни к климату, ни к условиям жизни, они в большинстве случаев гибли в борьбе с природою. Прибавьте сюда частые форсированные переходы, продолжительное пребывание на казенных работах, свыше 8-ми часов в сутки, плохое питание и неудивительным станет, что лазареты постоянно были полны больными и синодик полковой церкви рос неимоверно.

В годовых рапортах с 1820 по 1827 гг., т. е. за время пребывания тенгинцев на Кавказской линии, до начала персидской войны, рельефно рисуется гигиеническое состояние полка и интересным является сопоставление числа убитых нижних чинов с числом умерших.

Таким образом, в столкновениях с неприятелем гибло очень мало, но зато злокачественная лихорадка и чахотка уносили сотни жизней. Особенно много смертных случаев было в первые три года пребывания нашего на Кавказе: затем цифра стала убывать, вследствие улучшения санитарного состояния полка, так как в некоторых укреплениях люди стали размещаться во вновь выстроенных саманных казармах, многие посты, отличавшиеся своим нездоровым климатом, перенесены были на новые места; кроме того значительно улучшено питание назначением двух мясных и двух винных порций в неделю. Для пользования от болезни нижних чинов и их семейств учрежден был полковой и батальонные лазареты – первый на 105, а последний на 21 человек [51] Полковой архив 1820 года, дела № № 1, 13 и 20. . И при всем том число больных почти всегда превышало в 4 раза положенное количество мест; многим не хватало коек, почему они и располагались прямо на полу. В виду того, что в лазарете находилось по одной палате, больные не только не изолировались по роду болезней, но даже женщины не отделялись от мужчин, вследствие отсутствия отдельных помещений. На каждого больного отпускалось от казны по 50-ти., а на женщину по 40-ка копеек в сутки; эти деньги выдавались на руки полковому командиру, который и расходовал их по своему усмотрению. Помимо этого за пребывание в лазарете «на казенной порции» удерживалось с каждого больного половинная часть причитавшегося ему жалованья: