Виктор Сенча - Долг – Отечеству, честь – никому…

Стройников: «…В 11 часов был составлен совет из всех офицеров, которые положили обороняться до последней крайности и, в случае нужды, приблизиться к неприятелю и взорвать фрегат; но нижние чины, узнав о намерении офицеров, объявили, что сжечь фрегат не позволят… Сделавшийся… штиль и продолжающаяся зыбь, лишили… последних способов к защищению и нанесению вреда неприятелю. В исходе 4 часа авангард неприятеля пересек все направления и окружил «Рафаил»: два корабля шли прямо на него, правее их находился 110-пушечный корабль и фрегат, а с левой стороны – фрегат и корвет; остальная часть турецкого флота была назади в расстоянии около 5 кабельтовых; ходу было не более одной четверти узла. Вскоре один из кораблей, подняв флаг, начал палить, и след засим надобно было ожидать нападения и от прочих; ко всему этому большая часть команды от качки не могла быть при своих местах. Тогда, видя себя окруженным неприятельским флотом, и, будучи в столь гибельном положении, он, Стройников, не мог предпринять никаких мер, как только послать парламентеров на ближайший адмиральский корабль с предложением сдать фрегат с тем, чтобы команда в непродолжительном времени была возвращена в Россию…»

Два рапорта морских офицеров своему командующему. Оба плавали на одном флоте, уже нюхавшие порох и повидавшие кровь, проявили себя в боях. Но как написанное в этих рапортах отличается друг от друга! Налицо – героизм Казарского; и растерянность, смешанная с трусостью, Стройникова. Один пишет о том, как сражался; другой, обвиняя матросов, пытается оправдать своё преступление. Вот и всё отличие.

Хотя для адмирала Грейга всё было понятно с самого начала. Именно об этом – о героической стойкости капитан-лейтенанта Казарского (к слову, во время сражения получившего контузию головы) и о трусливой сдаче фрегата капитаном 2-го ранга Стройниковым, – адмирал письменно изложит в своём докладе на имя императора Николая I. Оставалось ждать Высочайшего волеизъявления…

Подвигом «Меркурия» были восхищены даже турецкие моряки. Так, один из штурманов османского «Реал-бея» позже вспоминал:

«…Русский флот, состоящий из 14 судов между которыми были шесть линейных кораблей, много потерпел от огня батарей, как узнали мы от коменданта крепости. Мы пошли снова к проливу, и 25 взяли один 36-пушечный фрегат, который спустил флаг при нашем приближении. Капитан того фрегата оставался до вчерашнего дня на нашем судне; он украшен многими орденами и очень хорошо объясняется на итальянском языке, имя его Семён Михайлович, а фрегат называется «Рафаил». Во вторник, с рассветом, приближаясь к Босфору, мы приметили три русских судна: фрегат и два брига; мы погнались за ними, но только догнать могли один бриг в три часа пополудни. Корабль капитан-паши и наш открыли тогда сильный огонь. Дело неслыханное и невероятное. Мы не могли заставить его сдаться, он дрался, ретируясь и маневрируя со всем искусством опытного военного капитана, до того, что, стыдно сказать, мы прекратили сражение, и он со славою продолжал свой путь. Бриг сей должен потерять, без сомнения, половину своей команды, потому что один раз он был от нашего корабля на пистолетный выстрел, и он, конечно, еще более был бы поврежден, если бы капитан-паша не прекратил огня часом ранее нас, и сигналом не приказал бы нам то же сделать. В продолжение сражения командир русского фрегата говорил мне, что капитан сего брига никогда не сдастся и если он потеряет всю надежду, то тогда взорвет бриг свой на воздух. Ежели в великих деяниях древних и наших времен находятся подвиги храбрости, то сей поступок должен все оные помрачить, и имя сего героя достойно быть начертано золотыми литерами на храме Славы: Он называется капитан-лейтенант Казарский, а бриг – «Меркурий». С 20 пушками, не более, он дрался против 220 в виду неприятельского флота бывшего у него на ветре» 8.

А вот что в те дни писала газета «Одесский вестник»: «Подвиг сей таков, что не находится другого ему подобного в истории мореплавания; он столь удивителен, что едва можно оному поверить. Мужество, неустрашимость и самоотвержение, оказанные при сём командиром и экипажем «Меркурия», славнее тысячи побед обыкновенных» 9.

Напомню, находясь в турецком плену, капитан 2-го ранга Стройников пережил серьёзное испытание: сражение брига «Меркурия» происходило буквально на его глазах! (И это полностью подтверждают воспоминания турецкого моряка.) Пока его вчерашний сотоварищ бился насмерть с противником, этот карьерист, который «украшен многими орденами и очень хорошо объясняется на итальянском языке», спокойненько беседовал с турками, давая относительно боя свои комментарии! Остаётся надеяться, что Стройников в тот день (хотя бы!) не указывал османам наиболее слабые стороны русского судна, которым ещё вчера… командовал сам.

Обиднее всего было то, что в составе турецкой эскадры, наблюдавшей за ходом боя флагманов с русским бригом, находился один особенный корабль – турецкий фрегат «Фазли-Аллах» («Дарованный Аллахом»). Тот самый «Рафаил», пополнивший ряды врага… [27] То была своего рода негласная традиция: при пленении вражеского корабля он ставился в строй с изменённым названием. Так, во время русско-турецкой войны 1828–1829 гг. капитан-лейтенант П. С. Нахимов (будущий адмирал и герой обороны Севастополя в Крымскую войну) командовал корветом «Наварин» – трофейным турецким кораблём, ранее называвшемся «Нессабиз Савах».

Ближе к окончанию войны, когда дело дошло до обмена пленными, стали обменивать и моряков. В турецком плену из экипажа фрегата «Рафаил» удалось выжить лишь трети.

Адмирал Мелихов: «27-е число (июля). В 5 ½ часов на прибывшем из Константинополя австрийском купеческом судне доставлены: бывший командир фрегата «Рафаил» капитан 2 ранга Стройников, 3 обер-офицера и 28 человек нижних чинов… В 10 ½ часов прибыло из Константинополя французское купеческое судно с остальною частью экипажа фрегата «Рафаил»…» 10

В Николаев освобождённых пленников с «Рафаила» доставит бриг «Меркурий» с Казарским во главе. Как чувствовал себя в это время офицер-трус Стройников, можно только догадываться…

Достоверно известно, что, когда о возвращении Стройникова было доложено императору Николаю, тот в гневе на рапорте написал: «Разжаловать! В рядовые! Без срока службы!». Говорят, от себя ещё добавил:

– Без права женитьбы! Дабы не плодить в русском флоте трусов! [28] Позорный поступок отца пытались смыть его сыновья – Николай и Александр. После окончания Морского кадетского корпуса они достойно служили на флоте, участвовали в обороне Севастополя в Крымскую войну и оба стали контр-адмиралами.