Игорь Матрёнин - Роман с «Алкоголем», или История группы-невидимки

А если вспомнить, что лучший гитарист планеты играет у меня, и что та дивная и весёлая тогда ещё была со мною, и мы с нею видели половину Битлз на концертах Маккартни и Ринго, орали под «Poison» Элиса Купера и наблюдали, как полуголый «мистер Остерберг» прыгает в толпу, чтобы его в очередной раз разорвали…

Да и чего лицемерно скромничать, ведь голос всё ещё неплох и силен, слог остроумен и гармонии приходят такие, что знаю точно, сочинял не я, а там наверху великодушно нашептали на ушко, а я лишь запомнил, да и, поди, переврал половину, но и этого хватает на хит…

Мои милые друзья – Книги и Пластинки мирно живут в бесчисленных шкафах и ящичках бок о бок со мною и любят меня даже больше, чем я их… Я – неудачник? Извините! Я – Счастливчик! (Спасибо, кстати, сиятельному Гарику за шикарную песню).

И люди… Каких занятных и странных людей мне посылает судьба! Это одно из ярчайших наслаждений в жизни знать их, разговаривать с ними, любить их и чувствовать то же в ответ!

Колюнька Харитонов, дорогой мой человек из «репабликанской» жизни…

Магазин «Репаблика» – это секта, как в самую точку заметила Ксюша, жена друга моего Вальки (о Валюшке отдельно и с почтением).

Несмотря на то, что Репаблика всегда была подчинена тирании Вадима Д., окончательного олигарха, но к счастью, и чуточку меломана, через этот странный мир прошло множество интереснейших людей, порой даже околокриминальных, а иногда просто блаженных. Целое поколение чокнутых москвичей прошло у меня перед глазами, и они сейчас как раз и беспечно изменяют лик и суть любимой столицы. Не извиняюсь даже за высокий слог, потому что, во-первых, красавицу Москву я реально очень люблю и благодарен ей за многое, а во-вторых, эти когда-то шальные ребята сейчас лучшие финансисты, художники, банкиры, писатели, артисты и аферисты великого города.

Пока я «влёгкую трудился» в Д…ском царстве, ладили мы не очень. Я бы на его месте вообще сразу уволил такого упёртого прыща, как я, но, видимо, как персонаж я был ему отчасти любопытен, ну и он, как человек дикой купеческой энергии, тоже порой завораживал меня своей противоречивой до самодурства харизмой.

Я обязательно вспомню что-то ещё о безумном «Репабликанском периоде», но пока что про Колю Харитонова, как и обещал. Тощий, с огромными блюдцами-глазами, он выглядел, как вокалист-героинщик модной до неприличия английской построковой команды. При своей «очевидной молодости» он умудрился окончить полный курс военного училища и не получить звания, передумав в последний момент нести на своих плечах «священное бремя блестящего российского офицера». У него была совершенно невероятная манера говорить, забалтывая слова и целые предложения, но его повествования от этого выходили настолько самобытными и неповторимыми, что в самый безрадостный день я топал на работку и знал, что Колюня обязательно поведает что-нибудь «эдакое», и серая жизнь продавца-консультанта вновь расцветет буйным цветом панк-рока.

Чего стоят только его байки про затейливый курсантский быт! Ну вот, к примеру: ежели будущему офицеру приходило на ум томно сладко вздремнуть после подъёма, что уже само по себе должно вызвать цирковые аплодисменты, то самые отчаянные решались на военную хитрость – заявлялось, что ты старательно готовишься выйти в наряд на ночное дежурство. А посему можешь совершенно официально давать храпака, ибо стоический ночной дежурный имеет священное право дрыхнуть днём. «Товарищ майор, я – в наряд!» – естественно, что никакого наряда нет и в помине, а всё ж расторопный курсантик спит внаглую, раздевшись и очень сладко, как говорится, и добрым утром и ласковым погожим деньком. И вот, теперь представьте-ка себе мирно посапывающие лица хитрецов средь бела курсантского дня, под одеяльцами и в совершенно нелегальном разврате Морфея!

Дедовщина процветала в училище Колюни, как наглые кусты сорняка и была она уж совсем изощрённого сорта. Тихою ночью «затейники-дедули» врывались в сонную казарму и производили «плановый полночный подъём». Причём, вначале только для одного несчастного, которому душевно предлагалось озвучить своё имя и звание, после чего он получал увесистое взыскание в различные части туловища за разговоры после отбоя. Через полчастика спонтанный подъём бедняги повторялся, но наученный суровым опытом курсантик на клич «курсант Лямкин!» отвечал робким молчанием. Это приводило к автоматическому развёртыванию плана номер два – раздавался дикий вопль на всю казарму: «Кадета прое…али!». Теперь уж выстраивались все в две традиционные шеренги, и начинался наигранно-деловитый поиск «исчезнувшего» кадета, который не отозвался. Естественно, по «счастливому нахождению», искомый боец получал «активные дополнительные нарекания».

Обязательный в таких заведениях обряд инициации проходил не менее зловеще – к голове в будущем полноценного и полноправного кадета прилаживались клеммы стародавнего, ещё с какой-то динамо-машиной, телефонного аппарата. Затем старательно вертелась ручка, заряжая энергией древний прибор и развесёлую шайку созерцателей, и страдалец получал заряд, от которого начинались вполне настоящие судороги и потери, пусть тёмного, но все же, какого ни есть, сознания.

Ну и ещё такая сущая безделица на закуску: группа старослужащих мило затевала щекотать «салагу» и инквизиторский обряд этот совершался и совершался, несмотря ни на одержимый смех жертвы, ни на мольбы о пощаде, ни на проклятия и слёзы, до тех пор, пока он, «эскузе муа», не напускал в штаны («пока не обоссытся», в каноническом оригинале).

Да… Нравы! Когда принимался за этот пересказ, я бодро усмехался, дескать, жуть, но ведь смешно, а перечёл, так что-то одна жуть и осталась…

Колюня часто добредал до работы в состоянии, как он это сам именовал, «депривации сна». Это когда весь яркий вечер и ночь накануне отчаянно бухаешь и «дуешь», спишь пару часов, и вот ты уже в самой, что ни на есть форме для трудовых свершений. Однако невероятный Коля на абсолютном серьёзе считал это состояние идеальным для общения с надоедливыми и часто неадекватными покупателями – ничего не соображаешь, рефлексии – ноль, язык сам собой несёт несусветную чушь, чем удивляет не только вампира-оппонента, но и своего измученного хозяина.

А ещё наш Колюнька единственный «репабликанец», который уволился отсюда самым «решительным» образом… Будучи на последних днях своей «фантастической» карьеры в этом заведении барменом (репабликанское кафе, кстати, самое уютное и домашнее в Москве, потом срублю с дяди Д. за лёгкую рекламку), он немного «принял для бодрости», ибо пахал без выходных несколько дней подряд. Предательский запах алкоголя был учуян зорким управляющим, и ему немедленно было предложено выйти вон. Коля, спасавший неделю подряд осиротевший было бар от вымирания, не вынес такой обидной несправедливости и выказал жест категорического несогласия с мнением начальства – он вырвал огромную кассу с компьютерным монитором и в праведном гневе грохнул её об пол. Вот она – волшебная сила эмоции, которой нет преград ни духовных, ни земных. Это был настолько мощный акт неповиновения, что ошарашенная администрация струсила и предпочла не заметить этот рок-н-ролл, и осторожно обошлась без обязательной милиции и прочих иных «серьёзностей».