Игорь Матрёнин - Роман с «Алкоголем», или История группы-невидимки

Миновав в умилении застывшую охрану, они порхали дальше, мимо гранитной доски, запечатлевшей нетленные имена и фамилии Гениев Адвокатуры. Фамилии были предсказуемо библейски однотипны, но особенно запомнился некто Зильберкант.

Пробравшись через тысячи кордонов и зеркальных комнат, я вручил всё, что облегчит заслуженный быт труженика-адвоката. А именно, монструозные массажные души таких извращенческих конструкций, что это буйство инженерной фантазии наводило мысли о каком-то товаре из секс-шопа, ну а на закуску, словно пошлая вишенка на вершине сливочного торта, популярнейший хит сезона – хрустальные стаканчики для зубных щёток по сто евро за штуку.

На выходе мне навстречу попалась стайка по банному раскрасневшихся юридических крупнотелых тёток, сильно за сорок, очень шумных и «неплатонически» засматривающихся на всё, что в брюках.

Я поспешил к спасительному вестибюлю с позёвывающей охраной, где почему-то стоял такой густой запах пива, будто пили его каждодневно месяцев шесть, да ещё в кураже разлили по всему полу.

Откуда взялось это, так сказать, поразительное слияние «низкого и высокого», не мне гадать. Будем милосердно считать, что это скучает бравая охрана, ибо охранять тут, ну совершеннейше не от кого, такие уж «наскрозь положительные» люди подобрались в затейливой конторе. Вот и скрашивает доблестный охранный контингент, уж как умеет, свой вынужденный серый досуг до умопомрачения.

Ну не краснощёкие же тётушки, в самом деле, пили пенное пивко с пахучей воблой на работе! Хотя…

Вот уже больше пяти «необыкновенных» лет я живу в одной прокуренной норе, именуемой с провинциальным достоинством не меньше, как «Гостиница». На самом деле это банальнейшая общага со всеми прелестями оскорбительного быта – парой сортиров на длиннющий, словно «метрошный» перрон, коридор, дуэтом кошмарных душей, ступая на тёмный пол которых, лучше не думать, какое мрачное существо до тебя тут с явным наслаждением плескалось (а, возможно, и не только, о, ужас!) с преимущественно ледяной, бодрящей водой, «обаятельным» самодуром-директором, не шибко чистыми на руку, но крикливыми, как галки по утрам, уборщицами, ну и совершенно горьковскими (и от пьес великого писателя и от принадлежности к «быдланскому» племени Нижегородцев) типажами.

Как ни хотел я сбежать подальше от родимого городка под знаковой вывеской «Нижний Новгород», а насмешница-судьба, после трёх лет моего неумелого барахтанья по съёмным грязным хатам, закинула меня к знакомым до оторопи ликам в «знаменосное» общежитие от авиационного завода «Полёт». Там, собственно, со вкусом и проживают бывшие горьковчане, а ныне по «новозаветному», нижегородцы, командированные в столичный престижный филиал.

Задаюсь терзающим душу вопросом: «Как же это они, чадящие ужасными папиросками, сидючи на расколотом толчке, не ведающие звука спускаемой воды (скузи, такая уж суровая правда общаги), неделями не выносящие мусор из кухни, уплетающие из года в год многотонными коробками дешёвые до несъедобности пельмени и надирающиеся до обмороков под хип-хоп «рассейского» разлива, как они вообще опрометчиво допущены к созиданию боевой авиатехники?!! И ведь они вовсе не безработное из поколения в поколение, дикое «гопьё» с 7-го микрорайона, это инженеры, закончившие, пусть скучный, но, всё же Политех.

Одним словом, с этими вот «интеллигентами» мне и приходится соседствовать. Несколько живописных лиц, впрочем, как ни дико сие звучит, уже стали почти родными: обаятельнейший глухонемой тощий паренёк с замечательной улыбкой и яростной жестикуляцией (навсегда запомню его невербальную экспрессивную похвалу моей новой «хипповской» причёске), мрачно шутящий, но весьма приятный суровый чувак из прославленного Чкаловска и занудный дылда, нами искрометно прозванный «Баскетболист».

Этот нескладный, костлявый, ростом в двух Сабонисов гигант прибыл из совсем уж глухой деревеньки, а посему был включен в столичную «серьёзную» жизнь на сто десять процентов – участие в «кровопролитных» митингах против несправедливых выборов, вожделенная аспирантура, самые свежайшие интернет-сплетни и дешёвки-сенсации и полная святая уверенность личного участия в создании Современной Истории.

Ну и, конечно же, огромный, свирепого вида, бывший танкист в неизменном несвежем тельнике, безмерно страдающий каждое жуткое для него утро с такого помелья, что жалость пересиливает естественное отвращение при привычных звуках громогласного очищения над «белым приятелем». Далее для «танкиста» обычно следует полуобморочный просмотр телепрограмм на боевую тему по спасительному кабельному, причём на разрушающей тело и душу громкости.

Да, как же я мог забыть! Дядя Юра! Наш замечательный ближайший сосед-гедонист такого жизнелюбивого нрава, что пивно-сосисочный живот его победно торчит из-под любого зимнего пальто, как символ несгибаемой и всепобеждающей витальной силы. Прибавьте сюда тронутую благородной сединой чёрную шевелюру во все стороны, такие же залихватские цыганско-болгарские усы, доводящую до оторопи коммуникабельность, вечное галантное «подшофе», нескончаемые рассказы о мифических любовницах из Прибалтики, нескольких небольших авиазаводиках в личной собственности, волнующей карьере пилота, усердных занятиях в престижнейших «тренажёрках» Москвы и многочасовые приготовления «изысканной пищи» на общажной некартинной кухне с обязательным сухим вином и экзотическими специями! И вот, вуаля, наш Дядя Юра весь перед нами в «психологическом портрете».

Всё, не хочу говорить более ни о ком.

Ну разве пару слов об Отце Родном – свирепом директоре этой нашей импровизированной «Гостиницы» Валерии Тимофеевиче, по амикошонски окрещённом обитателями ночлежки «Тимохой». Сухопарый, с пронзительным взглядом и орлиным носом, весьма идущей ему лысиной и походкой белого офицера, он походил больше на римского патриция, чем на мелкого администратора.

Насущные вопросы он всегда решал быстро и мог наотмашь отбрить и поставить на место любого хамоватого бродягу из местных. Во власть свою невеликую, думаю, был он влюблён страстно и многие жители этого странного дома трепетали перед ним, считая за самовластного хозяина.

Почему-то вот кажется мне, что таких же, как мы, мягко говоря, не слишком «авиастроителей», было на каждом этаже чумной «богадельни» предостаточно и зависело от его «слова боярского» немало бесправных, живущих тут на птичьих правах. Мы обходились довольно банальным натуральным оброком – пузырёк недурственной водки, шоколадный тортик или ещё какая-никакая нехитрая снедь. Всё это почтительно подносилось в Его Кабинет по великим праздникам или в дни, когда нам случалось провиниться…