Сергей Дженюк - Под выцветшим знаменем науки

Сын Виктор прожил вместе с родителями не так много времени. В молодости у него были необычные повороты судьбы. Он родился в 1921 году и успел поучаствовать в двух войнах – финской и начале Отечественной. В 1942-м его направили в Военно-воздушную академию, а после войны командировали в Нью-Йорк в составе советской делегации при Атомной комиссии ООН. Такой опыт не помешал ему в дальнейшем скромно возобновить учебу на физфаке Ленинградского университета, потом пройти аспирантуру и уже после смерти отца сделать успешную научную карьеру с получением докторской степени, государственных премий и правительственных наград.

То, что тетради Вавилова сохранились в семье и в конечном счете увидели свет, – очевидно, заслуга жены и сына. Можно представить себе, как тщательно был собран и просмотрен служебный архив президента АН, чтобы потом попасть в «свободный доступ кому положено» (эта великолепная формулировка промелькнула в газетном отчете об Арктическом форуме – 2015 в Петербурге и достойна цитирования при каждом удобном случае).

Еще в семье жила престарелая теща Вавилова, физически здоровая, но страдающая старческим слабоумием. На ее примере Вавилов несколько раз обращался к мысли о невозможности бессмертия души, как его понимает религия.

В послевоенные годы Вавилов возобновил юношескую дружбу с дальним родственником, соучеником по коммерческому училищу в Москве. Об этом человеке он тепло отзывается, но понятно, что с ним не обсуждались ни мировые проблемы, ни академические дела. О друзьях из числа коллег-ученых речь нигде не идет, и жили Вавиловы довольно закрыто. Почти нет упоминаний о выходах в гости и устройстве приемов у себя. В поздние годы это могло быть связано с дистанцией между президентом АН и остальными учеными, а в более ранние – возможно, и с боязнью общения с братом «врага народа».

Приведу большую выписку, в которой смыкаются несколько часто повторяющихся сюжетов дневника:

«Каждый день часов 12 непрерывная череда заседаний, разговоров, телефонных звонков простых и вертушечных. Без настоящих помощников. Люди кругом: „Кто жил и мыслил, тот не может в душе не презирать людей“. Оглядываюсь на прожитую жизнь. Как мало настоящих людей встречалось. За всю жизнь десятка два. Остальные – зверьки примитивные. Вчера такой разговор с Н. С. Державиным. И смешно и противно. Или Е. А. Толмачева с длинными сплетнями о В. И. Павлове. Доносы о „псаломщике“ Бельчикове. Помои.

Дома ходит древняя Вера Павловна, потерявшая память и разум. Страшная картина жизни с уходящим сознанием. Воплощенное доказательство беспочвенности мечтаний о бессмертии и о вторичности сознания.

Здесь на даче бегает маленький Сережа с медленно нарождающимся сознанием, еще без памяти, с репродукционным автоматизмом.

Между этими крайностями – я. Сознание налицо, но сознание, вырывающееся за дозволенные пределы, оглядывающееся само на себя, пытающееся тщетно оторваться от самого себя, ото всего, и „объективно“ на все взглянуть.

Проблема сознания – это основное и наиболее интересное, в чем хотелось бы разобраться перед смертью» (13.05.1950).

Я не вычеркнул из этой цитаты случайно упомянутых деятелей науки – все-таки интересно, кто мог вызвать у Вавилова такой приступ мизантропии. Бельчиков – третьестепенный и теперь уже, наверное, забытый литературовед. Толмачева – дочь и биограф А. П. Карпинского. На то время ей было 75 лет, так что выгнать ее из кабинета было бы неудобно. В. И. Павлов – сын великого Ивана Петровича, одно время работавший его секретарем, доктор физико-математических наук. Он был на 10 лет моложе Толмачевой, а какие сплетни, важные для президента АН, о нем можно было сообщить, мы уже вряд ли узнаем. И наконец, Н. С. Державин, еще в одной записи названный «старым наглецом», – академик, филолог, специалист по болгарскому языку. Чем-то он так досадил Вавилову, что подпортил ему последний зимний отдых в Барвихе:

«Ходил около двух часов по свежевыпавшему густому снегу… Перед глазами образы самые неожиданные, Н. С. Державин, какие-то чиновники из ведомств и не встает родное, свое, привычное: мать, отец, Николай, Лида, Олюшка, Виктор» (27.12.1950).

Переходя от личного круга общения к профессиональному, надо вернуться к отношениям Вавилова со старшим братом. Нет сомнений в их взаимной привязанности и душевной близости. Они выросли в большой благополучной семье, при традиционной отцовской строгости и некоторой дистанции между старшим и младшим братом.

Исследователь параллельных биографий не может пройти мимо братьев Вавиловых за время от их прихода в большую науку в начале 1920-х годов до слома жизни Николая Вавилова в августе 1940-го. По отдельности о них написали многие авторы. Сергей Вавилов был хорош как образец советского ученого, ради которого не надо было сильно отклоняться от исторической правды. Николай Вавилов больше интересовал тех, кому тема сталинского террора была важнее, чем открытие центров происхождения культурных растений. В этом нет ничего плохого – Галилея мы тоже знаем прежде всего как жертву инквизиции, а спутники Юпитера мог открыть и кто-нибудь другой.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Вавилов С. И. Дневники. 1909-1951: в 2 кн. Кн. 2. М.: Наука, 2012. С. 75.

Сахаров А. Д. Воспоминания. М.: Альфа-книга, 2011. С. 84.

Засулич В. И. Избранные произведения. М.: Мысль, 1983. С. 13.