Сергей Решетников - Иркутская сага. Воспоминания о прожитом. Том 1

А 27 апреля 2016 года я шел на совещание в Москве и уже знал, что живой больше маму не увижу. Дочь Оля сообщила мне эту горькую новость. Мое состояние было подавленным. Но я собрался, по работе выступал на совещании, обсуждали организационные проблемы. Мои предложения слушали внимательно. А после я, как в тумане, поехал в аэропорт.

В тот вечер я шесть часов просидел в Шереметьево, хотелось побыть одному, и в ожидании самолета я погрузился в самого себя. В сознании прокручивались картины моей жизни. Я видел маму молодой. Видел разные наши маленькие и большие семейные праздники.

Видел унылый социалистический быт, которому мы искренне радовались. Видел, как по ночам на кухне мама крутила ручку незамысловатого механического арифмометра «Феликс», составляя строительные сметы. Нужно было прокормить семью, состоящую из нее и двоих детей: меня и моей сестренки Гали.

Я видел ее глаза, ее переживания, когда меня забирали в милицию за драки при установлении справедливости на улице. Видел ее искрящийся счастьем волшебный взгляд, когда она общалась со своими шустрыми правнуками: Алешей и Сережей…

28 апреля утром я уже был дома. Мой внук Сережа, у которого с прабабушкой была наиболее сильная энергетическая связь, чувствовал себя неважно. Хотя он сильный, здоровый, спортсмен, но смерть прабабушки переживал очень тяжело. Несколько дней, пока не прошли похороны, сидел дома и не ходил ни в школу, ни к друзьям. Пошел только на проводы своей любимой прабабушки Нади. Это была первая утрата, которую ему довелось испытать в своей жизни.

Моя супруга Лена и дочь Оля решили все организационные и финансовые вопросы, связанные с похоронами. Огромное спасибо им за это. Боюсь, что я бы не смог это сделать. У меня щемило и болело сердце, да и голова соображала плохо. Я был выбит из колеи, подавлен: лежал, спал, короче, был в тяжелом состоянии. Ведь я думал и мечтал, что мама проживет до ста семи лет, что сможет увидеть своих праправнуков. Думал, что долго еще буду видеть ее добрые светло-карие, почти зеленые, красивые глаза, слышать ее спокойный голос. Не сбылось.

Спасибо всем родным, друзьям и знакомым, выразившим соболезнования и поддержавшим меня в эту трудную минуту.

На траурной церемонии был мой старший товарищ – Александр Тимофеевич Гамаюнов. В Усть-Илимске, в период развитого социализма, он был секретарем парткома управления строительства Усть-Илимского ЛПК, членом бюро горкома КПСС, очень важным и значимым руководителем того времени.

Александр Тимофеевич был, пожалуй, единственным человеком, который всегда имел и отстаивал свое мнение на заседаниях бюро горкома КПСС. Наверное, за это его недолюбливали разные местные партийные чиновники и одновременно побаивались. Принципиальность – это тебе не общепринятая соглашательская позиция «одобрямс», которая была присуща многим партийным функционерам.

Видимо, по этой причине ему не дали долго работать и расти по службе на Усть-Илимской площадке, отправив переводом в другой северный район Иркутской области. Он очень принципиальный и высокопорядочный коммунист. Киреев Саша – мой ближайший друг (в прошлом многократный чемпион по боксу, а в те времена – секретарь комитета комсомола стройки СЭВ Усть-Илимского ЛПК) находился тогда под его началом.

Александр Тимофеевич был для меня на этом траурном мероприятии светлой весточкой, теплым лучиком из тех, уже далеких, очень тяжелых и героических времен, когда я и моя мама были еще молодыми и полными сил. Внимание такого замечательного человека мне очень дорого.

Спустя некоторое время мой внук Сергей, обычно немногословный, вспоминал, как он маленький укладывал бабу Надю спать, когда она оставалась ночевать в нашем доме. Было это нечасто, потому что она любила ночевать у себя. Так ей было спокойнее. Может она боялась, что в квартиру в ее отсутствие могут залезть воры, хотя воровать-то там особенно было нечего.

Серега подходил к дивану, где обычно располагалась бабушка на ночлег, брал ее за руку. Бабушка просила рассказать ей сказку. Серега был хорошим рассказчиком, правда, очень конкретным. Сантименты, всякие слезы и прочие поэтические изыски отбрасывал, говорил только по существу сюжета.

Вспоминаю, как Оля учила с Сережей стихотворение:

Наша Таня громко плачет,

Уронила в речку мячик.

Тише, Танечка, не плачь

Не утонет в речке мяч.

Сережа Решетников младший

Он долго не мог понять, чего от него хочет мама.

Потом Оля прибегает ко мне и с гордостью говорит:

– Мы с Сережей выучили стихотворение. Иди, проверь.

Я спускаюсь с третьего этажа нашего дома на первый и прошу, играющего в машинки Сережу рассказать стихотворение.

Он смотрит на меня с упреком, мол, мешаешь играть, неужели тебе не понятно. Конечно, понятно, но я настаивал. Серега сдался. И давай рассказывать:

– Таня уронила в речку мячик, он не тонет, плакать не надо.

Как четко и лаконично Серега раскрыл тему.

– Молодец, похвалил я Серегу. Тема раскрыта в полном объеме. Все по-военному кратко, четко и предельно понятно.

Мама Оля была в недоумении. Она не того ожидала от сына. А Серега уже все забыл. Он дальше продолжил играть с машинками.

Какие сказки он рассказывал по просьбе бабы Нади, он уже не помнил сам. Но баба Надя тихо засыпала под его плавно текущую речь. Наверное, она чувствовала теплоту – то, чего, возможно, ей так не хватало от своих, занятых проблемами выживания, измученных на работе родителей, когда она была маленькой девочкой. Сейчас она получала это от своего правнука Сережи. Его ровный детский голос струился, обволакивал все ее существо теплом и заботой. Она, наверное, в это время ощущала себя маленькой рыжеволосой девочкой Надей и засыпала крепкими и сладким, как у младенца, сном.

Спи спокойно, моя любимая мама, бабушка и прабабушка, наша дорогая и родная. А те, кто живет, должны продолжать жить. Встречать закаты и рассветы. Радоваться солнцу, первому снегу, весенней капели, облакам в небе. Радоваться всему, что нас окружает.

Вся наша земная жизнь соткана из человеческих взаимоотношений, переплетенных в пространстве и времени.

Теперь начинаю немного глубже понимать историков, а также различные направления загадочной эзотерики – науки о познании истинного предназначения жизни на Земле, ранее изучаемой по книгам Даниила Андреева, Рудольфа Штейнера, Макса Генделя.

Так, может быть, тема генеалогической памяти достойна особого внимания? Может быть, она важна для каждого человека?