Игорь Малинский - Записки сдержанного оптимиста

Армия является отражением того, что творится в стране. А то, что происходило в стране в начале 1980-х, у меня большого энтузиазма не вызывало. Но армейская реальность иногда поражала даже меня. Служил у нас во взводе Сваранс – типичный «горячий» латышский парень. Так вот у него в очках стояли линзы, как в бинокле. Недели через 2 после начала службы очки упали, что немудрено, и Сваранс ходил с одной из двух линз, но… и она была треснутой. Парень практически ничего не видел, так как у него было 10% на оба глаза. Я помнил очень хорошо, с каким трудом прошёл медкомиссию, но не везде было так. Сваранс рассказал, что в команде не хватало одного человека, парню написали «Годен» и загребли. Кроме того, наш латыш храпел, нет, это был не просто храп, это было рычание целого прайда львов. Никогда больше в жизни я не слышал таких звуков. Если он засыпал раньше, тебе заснуть уже не представлялось возможным. Мы пытались с этим бороться: укладывали его на левый бок, на правый, на спину, на живот, с руками вдоль тела и за головой – экспериментировали, как могли. Всё было бесполезно – он храпел даже через противогаз. А ещё в роте было человек пять, которые почти каждую ночь мочились под себя. Им даже определили соседние кровати. Впоследствии дневальные будили их раза 3 за ночь, но за полгода матрацы всё равно сгнили. Вот так людей с энурезом отправили служить. Одного из них, маленького полненького казаха, мы назвали Пятницей. Он не говорил по-русски, да я не слышал, чтобы он вообще разговаривал. А ещё он никогда не мылся, сам не мылся. Мы его мыли из шланга. Так вот, Пятница попал в мою бригаду на арматурном заводе. Я был за старшего и вёл бойцов в городскую столовую на обед. Вдруг ребята остановились, и я увидел Пятницу, у которого текло по ногам прямо посреди улицы… Вам описать то, что творилось в моей душе?! Я думаю, не нужно.

Когда это всё видишь своими глазами и читаешь лозунг «Всё во имя человека, всё для блага человека», возникает устойчивое отвращение к системе. Задаю вопрос: «Чем думали горе-медработники, зная диагнозы ребят и посылая их в армию?». А ничем не думали, это же не их дети. Может быть, немного резко, но скажу о них так: быдло, тупое советское быдло.

Суббота! По субботам нас баловали: во-первых, давали по два кусочка жареной рыбы, и это были «именины» для желудка, во-вторых, вечером в клубе на пятом этаже крутили кино. Правда, первые пару месяцев с просмотром фильмов была проблема. Некоторые из воинов подходили к этому процессу, как в известном анекдоте: «А нам кино и не надо, только бы свет выключили». Так вот, минут через 10 после выключения света в зале начинал нарастать гул, здесь надо было занять стратегические высоты, чтобы тебя не зацепили, то есть выскочить на подоконник. Опять же сверху удобно было наблюдать дальнейшую батальную картину, которая разворачивалась под тобой. Когда дежурный включал свет, можно было лицезреть очередное подтверждение «дружбы народов» – народы «дружили» в основном врукопашную, например, 20 на 20, иногда с применением летающих кресел. Обычно прекращалось это быстро, при свете драться им почему-то не нравилось, и если урон был небольшим, то демонстрация фильма возобновлялась. По второму году службы мы устраивали себе ночные закрытые просмотры для приближённых особ. Раз пять посмотрели «Бездну» 1977 года выпуска по роману Питера Бэнчли.

В жизни всегда есть место празднику. Особенно если это 23 февраля (День Советской Армии), а ты как раз служишь. 22-го вечером я должен был заступить в наряд по штабу. Я уже вышел на развод, когда дежурный по батальону сказал: «Малинский, я снимаю тебя с дежурства, к тебе отец приехал». Вот так сюрприз! Заходя в штаб, а он занимал весь второй этаж здания, увидел перемещавшегося неуверенно вдоль стены майора Носовца, зама комбата по производству. На моё приветствие он только промычал что-то в ответ. Дальше по коридору встретил замполита батальона, тот был тоже хорошо выпившим, но на ногах стоял твёрже: «Иди, там у комбата твой отец».

– Товарищ подполковник, разрешите зайти, – я отдал честь комбату.

– Заходи, – махнул он мне рукой.

Комбат сидел, откинувшись на спинку стула, в фуражке, сдвинутой на затылок, и его лицо излучало абсолютное удовольствие. Кроме него в кабинете был начальник штаба капитан Дерябин – наиболее уважаемый мною, и не только мной, офицер в батальоне, и хороший друг моего отца, его однополчанин Герой Советского Союза Анатолий Коваленко, которого я знал с детства. Папа же деловито разливал водочку. Я обнялся с ним и с Толей (папа всегда так его называл).

– Какой же у тебя прекрасный отец, – сказал комбат, – участник войны, лётчик, приехал к нам на праздник, да ещё не один, а с Героем Советского Союза!

– Завтра после торжественного собрания поедешь с отцом домой. Три дня хватит? – капитан Дерябин посмотрел на меня вопросительно.

– Конечно, хватит, товарищ капитан! – Я уже мысленно расписал свой краткосрочный отпуск.

Нужно было встретиться с друзьями, обязательно ушить по себе форму 52-го размера и ещё много всего. Так через 3 месяца после начала службы я попал домой.

Запахло весной… С первыми весенними днями мы небольшой бригадой перебрались в один из колхозов бетонировать дороги. Собственно, до нас дорог там не было. В нескольких огромных коровниках содержалось приличное стадо, и все эти животинки много лет подряд удобряли колхозную почву. В общем – было ни пройти ни проехать. Мы выставляли опалубку, затем приезжала машина с бетоном, выгружалась. Кто-нибудь из бойцов, и я в том числе, вскакивал в кузов и вычищал остатки бетона, затем разносили бетон с помощью БСЛ (большая совковая лопата) ровным слоем внутри опалубки. Действовать надо было быстро, чтобы бетон не застыл, тем более что везли его в обычном самосвале минимум полчаса – машин с бетономешалкой тогда ещё в помине не было. После этого в дело вступала тяжёлая длинная виброрейка. Обычно её тянул я с ещё одним солдатом хорошей комплекции – это дело требовало определённой силы и сноровки. Вот так сантиметр за сантиметром конструкция продвигалась вперёд, оставляя за собой ровную поверхность дороги. Сейчас точно не помню, но где-то метров 5 широкой 3-метровой дороги с одной выгрузки получалось. Пока ждали следующую машину, баловались свежим хлебом, молоком и конфетами (местные угощали). Двигались мы достаточно быстро, было приятно видеть результат своей работы. Ну и весна, свежий воздух и, опять же, никто над душой не стоит. В общем, мне там очень нравилось. Если знали, что машины с бетоном уже не будет, и заканчивали раньше, то по дороге в часть заезжали на берег Сиваша, он был рядом. Валялись на песке, смотрели на бескрайнюю водную поверхность, любовались дикой природой. Заметил, что киргиз Назиев сел на песок, опустил голову и обхватил её руками.