Игорь Малинский - Записки сдержанного оптимиста

После долгоиграющей пластинки двух подряд нарядов по роте я, наконец, выспался, но уже на следующий день перед вечерней поверкой меня вызвал командир роты капитан Зайцев.

– Игорь, ты у нас – самый грамотный, нужно заполнить книгу роты красивым почерком. На построение не иди и после отбоя останься, попиши.

– А как же «на вечерней поверке должен стоять даже мёртвый»?

– Я скажу, что ты у меня.

Ротный положил передо мной красивую амбарную книгу и сведения о воинах. В так называемой «Книге учёта личного состава» было несколько граф: ф. и. о., дата рождения, время призыва, образование и пр. Однако у меня в памяти навсегда осталось: Жусунбеков Мамадиман Турдумаматович, 1963 г. р., судимый; через пару строчек – Гасанов Муслим Гасанович, 1963 г. р., дважды судимый. «Куда ты попал, дружище?» – спросил я сам себя. Писал книгу я несколько ночей подряд по паре часов после отбоя и установил, что ребят с судимостями была почти одна треть. Потом выяснял – статьи были лёгкими: хулиганство, на стрёме стоял, а сроки – условными. В армию можно, но туда, где нет оружия. А значит, добро пожаловать в стройбат! Сразу хочу сказать, что рецидивы были, не всем удалось дослужить до конца.

С одной стороны, две недели до присяги пролетели как одно мгновение, с другой, в них вместилось столько событий, сколько их не вспомнить и за год гражданской жизни. В какой-то из выходных, по-моему, в субботу, потому что дело было среди бела дня, наш взвод под руководством сержанта Нурумбекова тренировал всем полюбившийся «подъём-отбой». Как по мне, так лучше бы занялись чем-нибудь полезным – побегали или помаршировали, что ли, но начальству видней. В разгар тренировки в роту зашёл Миша Карагодин из старшей роты, знал его по Херсону только в лицо. Он постоял минуту, посмотрел и спрашивает меня:

– Игорь, тебе не надоело прыгать, ты же уже не мальчик?

– Надоело, – ответил я.

– Ну так заканчивай, – и повернулся к сержанту, – Бека, я Малинского забираю.

– Но мы же тренируемся, – возразил Нурумбеков.

– Ты что, не понял? Я сказал, забираю.

Мы отправились в бытовку 2-й роты, где Миша меня познакомил с несколькими своими друзьями. Мы посидели, выпили винца, и я немного расслабился. Начинал Миша Карагодин нормировщиком роты, ну ему и сам бог велел после гидрофака сельхозинститута, однако проштрафился, что у нас в батальоне было обычным явлением, и просто ездил с бригадой на работу. В 1990-м вышел фильм «Сто дней до приказа» – о неуставных отношениях в армии. Сценарий по одноименной повести Юрия Полякова для фильма несколько сгладили, иначе цензура бы придиралась. Фильм, как и повесть, поделил страну на две части – одни возмущались существующим положением дел, другие считали это выдумкой и очернением. Когда писал эти строки, специально посмотрел несколько комментариев в Ютубе: «фильм ни о чём», «этого не может быть», «это, наверное, началось в перестройку» и всё в том же духе. Ну что вам сказать, фильм, действительно, слабоват – в нём не показали и одной десятой части той мерзости, что творилась в армии, да и не могли показать, потому что даже в перестроечные времена это не выпустили бы. Даже сейчас, по прошествии почти сорока лет, я в описание тех событий добавляю изрядную долю позитива. Вот вам очередной фрагмент действительности, какой она была. Проходя курс молодого бойца, как я уже сказал, мы весь день очень быстро двигались, не ощущая декабрьского холода. Другое дело ночью. Не знаю, по какой причине, но в казарме было чуть больше 10 градусов С, а так как мы были ещё «салабонами», то утеплиться ночью не представлялось возможным. Забеги на улицу в туалет в одном белье тоже не добавляли здоровья. Поэтому личный состав дружно кашлял и чихал. Зная себя, решил принять несколько таблеток, чтобы кашель не перешёл в нечто худшее, и пошёл в медпункт. Подходя к его двери, услышал звуки баяна. Нажал на кнопку звонка, мелодия прервалась, и кто-то громко выругался. Послышались быстрые шаги, дверь распахнулась, старший лейтенант, врач, нанёс мне сильнейший удар ногой в грудь. На мгновение я оцепенел, вихрь мыслей пронёсся в мозгу: первая была – броситься на него и бить, пока он не затихнет, вторая, более рациональная, – «ты солдат, он офицер, придётся отвечать». Наш врач-молдаванин, очевидно, прочитал эти мысли в моих глазах, потому что уже в спину мне, уходящему, кричал: «Товарищ солдат, вернитесь!» А товарищ солдат, злой, как чёрт, поднялся в роту и в ленинской комнате нашёл нашего замполита – старшего лейтенанта Семененю. Не помню дословно, что я ему говорил, но что-то вроде: «Сейчас сюда приедет пол-Херсона – и будет мало места и врачу, и всей этой части!» Угроза подействовала, уже через полчаса я был вызван к комбату, где собрался весь цвет: комбат, начальник штаба, замполиты батальона и роты и, конечно, мы с врачом. Разбирательство длилось недолго, доктор выглядел, как побитая собака, хотя извинился весьма оригинально: «Меня достали за целый день, извините, я не знал, что вы образованный человек». На что я, естественно, ответил: «А что, необразованного можно бить?!» В общем, он начал клясться «в вечной любви и дружбе». Комбат спросил: «Ну что, вы будете давать делу ход?» «Нет, не буду». Все вздохнули с облегчением и, по-моему, даже прониклись ко мне симпатией. Сейчас подумал: а ведь я никогда не рассказывал об этом, даже своим домашним.

На присягу приехали родители и друзья. Мама чуть ли не падала в обморок и всё причитала: «Какой худой, только нос и глаза…» Друзья гладили рукой по лысой голове, шутили и немного завидовали мне, ведь почти всем им предстояло идти в следующем году.

– Маля, что самое тяжёлое для тебя в армии? – спросил Юрчик.

– Видеть каждый день проезжающий мимо части автобус Геническ – Херсон.

И это была абсолютная правда. Ну а после присяги жизнь заиграла новыми красками. С утра – развод на работу, и прощай, батальон, на целый день! Сейчас скажу фразу, которая может не понравиться представителям других родов войск, поэтому заранее снимаю перед всеми вами шляпу. Однако по моим наблюдениям, служба в стройбате была одной из самых тяжёлых: во-первых, это был минимум 8-часовой рабочий день, во-вторых, службу тоже никто не отменял. Например, помесил ты весь день бетон, вернулся в часть, поужинал и заступил в наряд. Сутки в наряде несёшь службу, потом ночь поспал, а тут суббота! Позавтракали и давай строевой заниматься… «И такая дребедень целый день», как писал Чуковский. Большинство такого рода инициатив, я имею в виду многочасовые строевые занятия по выходным, объяснялись просто – офицерскому составу нечем было заняться. Посудите сами: после утреннего развода на работу бригада садилась в машину – сержанты и прапорщик в кузове с солдатами, старлей в кабине с водителем. Такой дружной командой они и должны были прибыть на объект. Но не тут-то было! После выезда из части машина останавливалась, офицер заглядывал через задний борт: «Ну, вы давайте там, чтобы всё хорошо было, проследите, товарищ прапорщик. Я сегодня занят». За первым же поворотом прапор стучал по кабине, машина останавливалась, мы получали очередные напутствия. В лучшем случае мы доезжали до мест работы с сержантом, и то не всегда. Иногда командир роты или зам по производству и командиры взводов приезжали на объекты после обеда, особенно если этими объектами были рыбзавод или винзавод, но чаще встречали нас уже в части. Вполне понятно, почему там они демонстрировали служебное рвение. Не жалуюсь – просто констатирую факт.