Варвара Герн - Записки прабабушки

Устроили его, мама купила ему все необходимое и поехали оставив его. Когда мы уже сели на извозчика, а он шел в первый раз на караул в дисциплинарный батальон, я оглянулась, а у него по лицу бегут слезы градом, так тяжело ему было, прямо со скамейки, жизни не знал и среды, в которой ему отныне вращаться – это он позднее сам говорил, а лет ему было только 18. Домой мы вернулись в конце Сентября и потекла наша однообразная жизнь, новых своих подруг не видала до 4го Декабря, но была с ними в оживленной переписке, чего только мы друг другу не писали, письма были в три-четыре листа. С Покровскими я уже больше года как разошлась, мы не бывали друг у друга, Маша и Соня сделались профессиональными сплетницами и прямо тяжело было слышать от Маши, как она перемывает косточки ближних, и все грязь и все грязь выкапывала только. К 4му Декабрю приехала Настя с матерью, хочу сказать несколько слов об этой хорошей женщине, кто ее не знал, тот считал ее недалекой, потому что она в обществе всегда конфузилась и молчала, а на самом деле была очень неглупая, добрая, и мы с Сережей очень любили. Пробыли они у нас целую неделю, Настя лечилась, она совсем плоха была, сильное малокровие, делалось часто дурно, но всегда веселая, и уж болтали ж мы с нею, особенно после визита доктора, который тоже был чудак порядочный, вечно обрушивался на меня, что я не выхожу замуж: «Этакая богатая натура и пропадает даром!» говорил он, приедет просидит часа два, наболтает с три короба, и мы потом с Настей пропадаем от хохота. К Святкам приехал Миша из Воронежа и Сережа из Петербурга, на третий день Праздника мы уехали к Пиотровским, где под новый год был костюмированный вечер, у нас у всех были хорошенькие костюмы, были соседи П <���иотровских>, две-три семьи, семья попа, еще некий окончивший Петровскую академию Утехин 9 9 Утехин Николай Владимирович (1858—?) – управляющий сельскохозяйственной фермой, общественный деятель (Казань). Печатался в изданиях «Казанская газета», «Сельское хозяйство и лесоводство». , который нам много пел и играл на рояле, танцевали мы чуть не ежедневно, Миша знал массу игр, с утра у нас начиналось веселье и до 2—3х часов ежедневно. У <���техин> сильно ухаживал за мной, Сережа за Настей, Миша за Верой, влюбленность так и носилась в воздухе. Познакомилась я в этот раз с барышнями Корсак, Клавдией и Наташей 10 10 Наталья Корсак (в замужестве Малиновская, 1865—1945), первая жена большевика Богданова, философа и автора романа «Красная звезда»; акушерка, принимала роды у С. А. Толстой. . Наташа страшно некрасивая, но живая, Клавдия хорошенькая, но какая то чудная (позднее она отравилась), разочарованная. У <���техина> прозвали птенчиком, хотя это к нему шло, как корове седло. Вера сочинила на него и на меня целую поэму, она недурно писала стихи, кой какие есть еще у меня до сих пор. Настя тоже писала стихи (а теперь даже и прозу, печатала в «Русском Богатстве» и других). 4го Января мы только вернулись домой и дня через два проводили братьев. Опять одна, но живется легче, по два раза в неделю получаю и пишу письма подругам. К весне у Пиотровских появилась новая девица Петухова, у которой Ал. Ан. был опекуном, святками она при нас приезжала в первый раз, а к весне совсем перешла к ним, очень юная была, дичок какой то, недурная собой, мать ее умерла от пьянства и она была в очень некрасивых условиях, хотя средства были. Про нее много-много глупостей говорили тоже, даже говорили о сношениях с кучером, но верить этому не хотелось, уж очень была молода, не было полных 16 лет.

В Мае мы с мамой поехали в Воронеж проведать Мишу, рад он был очень, помню, мы приехали к нему, его не было дома, разобрались, и я на стенке развесила свои платья, легли спать, часов в 12 он приходит, мама денщику Феодору не велела говорить, что она приехала. Миша входит, на стене юбки и сурово спрашивает Феодора: «Это что?» Молчит. «Тебя спрашиваю: «Что это?» Молчит. Миша сердится, тогда Ф. отвечает: «Мамаша приехала» Миша бросается в комнату и прямо на колена к кровати мамы, видно, что рад был.

Пробыли мы в Воронеже дней 10. Потом вернувши ездили в деревню к П <���иотровским>, а в Августе приехал Сережа и мы с ним снова к П <���иотровским> в деревню, там гостил в то время брат Веры, Вася, студент Киевской духовной академии, славный был парень, но тих и вял был ужасно. Настя и Сережа влюблены друг в друга, я поверенная у него и у нее, славное было время, чисто без всяких запросов, а просто молодость, все в розовом свете, светло на душе, светло кругом. В это же время Маша стала бывать у Пиотровских, девочки к ней относились с большим уважением, Настасья Яков. с дружеским вниманием, а самого почти никогда не бывало дома, без него легче жилось, с его приездом какая то появлялась натянутость, хотя он воплощенная любезность, Нас. Як. делалась замкнутой. Приезд Сережи был недолгим, с небольшим две недели пробыл, и вот мы его снова провожаем, на канун его отъезда приехала Настя, провожали мы его ночью, Настя не ездила на вокзал, но вернувшись я подошла к ее постели, Настя плакала.

Самое главное то я и забыла, как я познакомилась с своим мужем. Это было в нашу летнюю поездку к П <���иотровским>. Еще до поездки я получаю письмо от Насти и Веры, где говорится о Павле Адольфовиче Герне, и как то Ал <���ександр> Ан <���тонович> бывши у нас очень много говорил о нем, что вот приедет в Архангельское к Селезневу 11 11 Архангельское (Грязное) – усадьба статского советника Николая Дмитриевича Селезнева (1852—1905). Н. Д. Селезнев создал в Архангельском садово-парковый ансамбль, а также женскую богадельню, школу, больницу и спиртовой завод. очень образованный молодой человек, сын генерала, даже говорил раз мне, когда я по обыкновению дурачливо уверяла, что я в кого то влюблена (уж не помню, в кого я уверяла), «что вот погодите, будет у нас летом молодой человек!» Едем, и дорогой кучер нам рассказывает, что вот приехал в Архангельское барин, но нехристь, лба не перекрестит никогда. У Пиотровских об нем только разговору, Н <���астасья> Я <���ковлевна>, барышни ежедневно к обеду, а он приезжал каждый день, одевали новые платья, меняли прически, а я кроме малороссийского костюма ничего не надевала, делалось даже неловко, хозяйки все франтят, а у меня кроме костюма ничего не взято. Всякий раз его торжественно встречают, занимают. Мама и я даже смеялись между собой такому вниманию. Действительно он был красив, но такой нелюбезный, конфузливый, почти всегда молчит. Я поспорила с Ал <���ександром> Ан <���тоновичем>, уж я то его разговорю и он будет со мной говорить, спор этот вышел потому, что раз Ал <���ександр> Ан <���тонович>, проводив его, говорит: «Господи, как тяжело! Не знаешь, что говорить с ним!» Я тут и взялась за то, что он будет со мной разговаривать. Пред его приездом, сажусь в зале с работой, около меня никого, в корридор дверь затворили, за нею А.А., барышни. Сижу, слышу подъехал, идет, подходит ко мне, здоровается, я только что распустила улыбку и собиралась начать разговор, он повертывается от меня и идет в гостиную, я с разинутым ртом осталась, дверь в корридор распахивается, А.А. делает мне нос, барышни тоже, сконфузилась я до слез. Не скажу, что бы он мне понравился, скорей даже нет, но заставить обратить на себя внимание мне хотелось, бойка я была очень, да моя слава, что за словом в карман не полезу, весьма страдала. Не помню, как и почему я затеяла с ним спор и почему то писала обязательство, где писавши его имя не сумела написать, «Адольфович» написала Адольфифич, отнимать у меня стали, я побежала и так не грациозно шлепнулась при всеобщем хохоте, снова сконфузилась, не везло мне очень. Уехали, я совершенно забыла о его существовании, потому что ожидали Сережу из Петербурга, с которым, я уже писала, ездили опять в Архангельское, но П.А. в то время там уж не было, барышни его вспоминали, превозносили до небес, а я только твердила, что противен!