Анатолий Суконщиков - Лихие девяностые в Шексне

Я приостановил шаг и поравнялся с ним. Он был в каком-то забытье:

– Ты что-то сказал? – Догоняй, догоняй супругу-то!

Он отмахнулся. Поздоровались за руку. Ему явно не хотелось говорить о семейных делах, а раз-говор поддержать требовалось.

– Прохладно.

– Да, – говорю. – В марте – февраль пришел. Ветер и снег колючий. Раньше народ говорил: «март отпустит, так апрель подожмет», а нынче – февраль отпускал.

– Это точно, – соглашается Курочкин, – и переводит разговор на другую тему.

– Я вчера статью бывшего директора завода Маратаева читал. А чего? Правильно он написал. Мне понравилось как он про Валеру Киселева сказал, что сухим из воды вышел. И свою вину Николай Иванович признал.

– Да, по сути дела – задел-то сделан Коробовым и Маратаевым. Все оборудование, которое поступило при них использует Мирау.

– Я думаю, – предполагает Курочкин, – Петруха не набрал нужного количества голосов.

– Не знаю, не знаю! Возможно и набрал. Он напористый. И если пройдет, то займет должность мэра района. Сколотит свой костяк. А Маратаеву просто обидно стало. Вот он и выступил со статьей. Мирау, правда не пропадет если его не изберут. Это фигура масштабная. В случае чего, он проявит инициативу и окажется где-нибудь в Москве или ещё в каком-нибудь подходящем месте…

– Да, – говорит Курочкин, – два медведя в одной берлоге жить не смогут…

Сегодня меняли правую головку шлифмашины на второй линии. Причем, три раза. Сна-чала заменили ее вручную, так как автокрану было не подъехать. Затем на ней через полчаса полетел подшипник со стороны шкива. Заменили его. Стали оба подшипника греться. Тогда подготовили старую головку, сменив на ней вал и подшипники. В четыре часа, греющиеся подшипники заклинило, и мы поставили подготовленную головку. Она стала исправно работать. Прошла полоса неудач.

У Игоря сегодня ночью было приключение. К нему на квартиру заявился муж его «невесты». А Соколов был с ней у себя дома. Муж пьяный. Все пытался по душам поговорить. Игорь предложил ему побеседовать утром, после протрезвления. А тот выщелкал у него оба стекла в окнах и, при этом, порезался. Хотел Игорь поколотить его. Но законная жена буяна этого не дала:

– Не связывайся. А то тебя в милицию заберут.

Вечером, перед уходом с работы, Соколов позвонил своей пассии, а сам аж весь сияет. Эко его!…

Мы подшучиваем с подковырками.

– Что любовь не делает с человеком?

На что Игорь говорит:

– Ну чего, вы, в самом деле! Хватит ржать уже, кони! – но он и сам уже улыбался во весь рот…

.. Вечером сын Санька заявляет нам:

– Завтра на часовом автобусе поеду к бабушке.

Жена:

– Здравствуйте! А что ты там делать будешь?

– А здесь?

– Так не куплено ничего! Не с пустыми же руками ехать. Ты лучше в каникулы поедешь.

– Нет! Завтра. – И в рёв.

– Надо поменять трубки на калибровке, – наказывает Курочкин Игорю. – Лопали сегодня ночью. Юра с Андрюхой! Сходите на крышу. Там в двух местах пылит.

Почувствовал, что буду помогать Игорю. Переоделся и пошел на вторую линию к шлиф-машине. На плите шла «рябь». Оператором работал Валера, по национальности не то турок, не то армянин. Волосы черные, кудрявые, словно шапка. Как у Анжелы Дэвис. Валера, согнувшись, снимал шлифленту одной рукой, другой держался за живот. Он мучается желудком. Я поздоровался с ним.

Тут подошел и Игорь. У шлифовки не опускался нижний натяжной вал. Соколов покрутил регулятор верхнего вала и тот поднялся. И лента ослабла.

– Все, готово, – сказал Игорь.

– Все равно плохо работает. Ремонтировать надо.

– Но работает же? – Игорь хитро улыбается. Улыбкой, которая говорит: «Действуй, настраивай и не пискай. Это работа оператора».

Они с Валерой давние друзья. Оба когда-то работали операторами на одной из линий и живут по соседству, в одном из арболитовых домов в «убей городке».

Тут к нам подходит Курочкин. Он сегодня посажен на трактор. Толя старый тракторист с корочками и опытом. И механик гидравликов Владимир Степанович Рямзин попросил его отвезти в ремонтно-механический цех семультанты.

Бригадир дает ценное указание:

– Зубов просит в котле приварить деталь. Андронов не может опуститься в этот сосуд. Задница слишком широка. Я сказал Зубову, что спрошу у тебя: «Полезешь, так полезешь, а нет, так нет».

Игорь нахмурился, неопределенно помотал головой.

– Дело твое, – пожал плечами бригадир. – Но было видно, что и он не желал бы, чтобы Игорь согласился.

Я высовываюсь:

– Заварить бы можно, а вдруг не так? Потом греха не оберешься.

– Да найдут они сварщика, – отмахивается и уходит.

Мы занялись шлифмашиной. Игорь стал менять пластмассовые трубки. А я вырубил цепь, поставил и натянул ее на первой паре питательных валиков. А затем поменял вставку. В машине, до «дуры» пыли. Я наглотался ее и вылез из агрегата как мельник. В придачу ело глаза от формальдегида. Запах смолы постоянно присутствовал в цехе в завышенной норме.

Закончили работу на шлифовке. Сидим в слесарке.

Юра Петруничев сразу к Игорю:

– Не пошел варить?

– Нет!

– Ему сейчас здоровье надо беречь, – шучу я.

Игорь смеется:

– Да, здоровье мне сейчас ой как нужно! Вчера с тестем новым познакомился. Пачку сигарет у него занял. Мне самому некогда было в магазин бежать.

– Вот что любовь-то делает, – подначивает Юра. – Ты так и курить бросишь. В слесарке возникнул Зубов. Глубокомысленно наморщил лоб:

– Мужики, выручайте! Не может Сергей Андронов в котел пролезть, а там надо заплату приварить.

Смотрит то на Игоря, то на меня.

– Да, там и надо-то лишь на прихватки.

Игорь молчит, а я думаю: «Если он откажется, то я это сделаю». – Так, что? – с мольбой Зубов.

Игорь вновь молчит. Я ему говорю:

– Сходим. Вместе.

Игорь не спеша, выдавливает из себя:

– Пусть Андронов провода протягивает.

Зубов как всегда: «Спасибо» и исчезает.

Возникает бригадир Курочкин. Смотрит на Игоря:

– Чего? Зубов уговаривал? Что, не могут сварщика найти? Сергея, то Лукина нет, а то бы…

– Он же не пролезет, – говорит Юра. – С его комплекцией, в такое узкое горлышко не втиснуться.

– Он бы все сделал, вытянулся б, но влез. А потом бы хвастался: «Вот, мол, никто не мог сделать, а я сделал».

Мне как-то стало неудобно от его слов. Вот, думаю, хорошо что не напросился. А Курочкин продолжал:

– Для Зубова Сережа все сделает, лишь бы только перед ним выпендриться.

Игорь сходил и приварил заплату. Пришел чумазый.

– Ну, как? – Спрашивает Курочкин.

– Все…

– Ну, ты герой нашего времени. Теперь можешь одеваться и идти домой. Мойся и к своей мадам шагай.

Было лишь одиннадцать часов, а рабочий день предпраздничный, то есть работа до двух.