Николай Попов - Гирей – моё детство

– Режим выращивает особый сорт чиновников, которые лишают людей свободы… свобода нужна всем!

– Что чиновник? Пролез по служебной лестнице, умостил свою задницу… и работает на себя. Чем больше свободы у чиновника, тем он наглее… и никакой деятельности. Требование для них: никакой свободы, меньше прав, но больше ответственности.

– Не‑ет! Михалыч, сталинские времена прошли… на дворе «оттепель»… в Гирее расцвело воровство…

– Гирейцы не воруют – они берут своё в своём государстве, а сажают тех, кто берёт лишнее или бесцеремонно расхищает социалистическую собственность. Короче, от свободы с ума сошли – вникуда ушли.

– Свобода…

– Молчи, сучий потрох… свободы нет, не было и не будет – она в дурных головах…

Напряжённость решила снять тётя Мотя, видно было, что Лёха стал поджимать уши и шевелить копчиком:

– Это ж надо, на какую высоту суку подняли… Смотришь, так и человека в космос запустят.

– Это не при нашей жизни, Мотя…

– Поют же: «…и на Марсе будут яблони цвести…»

– С высоких трибун говорят: «…коммунизм на горизонте…» – горизонт вижу, коммунизма там нет.

– За горой спрятался, – уточняет Лёха.

– Или вот загадка, Михалыч, сын младший учит уроки… задумался… прашиваю: «Чё учишь?»… Охренела, услышав ответ: «Квадратный трёхчлен» – квадратный Змей Горыныч?.. Таких не встречала…

– Главное, Мотя, в ночь не представляй, а молодёжь разберётся…

– А старший… ещё в школе учился, сидит смеётся, спрашиваю: «Что читаешь? Гоголя или Чехова?» А он: «Географию… есть государство Непал, а там живут непальцы и «непалки». И заливается смехом… причём здесь пальцы и палки?

– Тут, Мотя, просто – когда «палка» не работает… Поняла?.. Продолжать не буду.

– Вот именно, Михалыч, когда нет Бога в душе – в голове сплошной разврат…

– И опять всплывают коммунисты…

– В правильном направлении движение, Алексей, считай, что приз в твоих руках.

– Да, Сталин дал отмашку церкви, а этот… разрушает… в общем, тоже из географии: есть Камбоджа со столицей Пномпень, и есть Хрущёв пень пнём.

– Смешно, но на приз не тянет… Может, Мотя выручит?

– Тёть Моть… бутылочку?

– И опять в долг?… Ну, пойдём, потрясу по сусекам…

Михалыч смотрел им в след и удивлся увиденному и пришедшей на ум мысли: одна пчёлка – трудяга, второй – стрекоза… точнее, стрекозёл… К этому разнообразию людей привыкаешь, и делается скучно. Почему?

Люди, не имеющие развития, становятся настолько понятными и привычными, что их не замечаешь.

Как утверждает Лёха Маслов, «все люди разные: у кого‑то прыщ на заднице, у других кадык на горле». Но это не относится к женщинам. По Лёхиному определению, «они все одинаковые».

– Женщины – игрушки для развития мужского ума. Отсутствие ума превращает мужика в игрушку у женщины, как Саню Козюлю. Бабы – пустое место, плод воображения мужиков при «спермотоксикозе», когда безгрудая,с кривыми ногами видится королевой. Баба – это гадюка на теле мужика.

Был бы Лёха серьёзным человеком, а не отрыжкой природы, можно было бы ответить по‑мужски, а так посмехуялись и разошлись… Ему не докажешь – для него своя сопля солонее, чем у других.

Дурак – понятие расплывчатое. Он обладает множеством способностей или, по‑другому, многогранен. Дурак всегда раб своих желаний, но никогда не будет рабом чужих желаний. Он согласится с чужой удобной для него мыслью, но не подчинится ей. Над дураком бессмысленно смеяться – станешь придурком.

А вот над идиотизмом необходимо смеяться, тогда он не прилипнет и не одолеет.

Взлетают, чтобы парить высоко в небе или чтобы упасть. Но Лёха никогда не будет парить и никогда не упадёт – он не способен взлететь.

Рассказывают. Когда Лёха был немножечко женат, сидел он на завалинке, читал «Правду». Подошда жена.

– Лёш, надо дойти до магазина, после вчерашнего дождя вся моя обувь сушится.

– Возьми мои галоши…

«Вот сучонок!» – молча злится жена.

– Кстати, где вчера тебя черти вечером носили?

– Ты тоже заметила чертей?

«Пора не замечать… надо заканчивать с этакой жизнью, похожей на сон», – думает жена, напяливает в последний раз мужнины галоши и топает до магазина.

Слабый «тиран» – он домашний тиран.

– Навстречу телепается Лёха, обиженный, синяк под глазом, спрашиваю: «От кого обломилось?» – «От Зинки… говорили, что весь Гирей переспал с ней…» – «И ты видел очередь?» – «Нет… но получил ответы на поставленный вопрос». – «Вывод? Значит не весь Гирей, а только определённая Зинкой часть».

– Лёха – тот ещё философ, не понимающий истинной вечности и мгновения… и с трудом понимает, что такое работа. Вечность для него – это часы трудового дня, мгновения – дни отпуска.

– Ваня Рубцов и Витя Суслов в железнодорожном «красном уголке» смотрели телевизор: с экрана выступал круглолицый с бородавками. Гирейцы смеялись, разбрызгивая слёзы. Вдруг им заламывают руки и выводят из помещения:

– «Чё смеётесь над товарищем Хрущёвым?»

– «Вань, я же говорил, что это не Райкин». – «Во, Витёк, лажанулись… жаль, не досмотрели до конца… Хряк среди свиней – умора».

Приходит к Ване Голикову страховщик:

– «Товарищ Голиков, давайте я вас застрахую».

– «А не пошёл бы ты сам без страха к нему…»

Всматриваясь в себя в пятилетнем возрасте, видишь комок страхов. Один из них – страх темноты, который помню, как появился. В девятимесячном возрасте, как сейчас помню, активно и шустро ползал и всегда натыкался на невидимые мной преграды, набивая шишки. Поэтому убирали все предметы на моём пути (может быть, зря, возможно, в том возрасте смог бы увидеть действительность, какая она есть, а не обманывать себя абсолютной свободой).

В тот памятный день одна из сестёр, следившая за моими передвижениями, собрала невостребованные стулья и поставила их в соседнюю комнату, прикрыв дверь.

Меня увлекла полоска света за дверью. Толкнул дверь – она легко поддалась, и полоска света увеличилась. Когда она закончилась, раздался грохот, стало темно и страшно.

«Кричал, как резаный», – рассказывала мама… Каким образом мне удалось приоткрыть дверь и заползти в неосвещенную комнату, никто не видел. Мой крик, падающие стулья, и вновь закрытая дверь, предупреждали: возможно, мой крик из‑под вороха стульев (позже мама допытывалась, которая из «трёх» додумалась штабелировать стулья – призналась, как всегда, старшая, получив очередную взбучку).

После охов и ахов и отсутствие ответа вопрос «что делать?», мама решила вопрос о том, как делать… Вручила фонарь самой младшей, послав с улицы посветить в окно, оценить обстановку: стулья упали рядом, и дверь можно было приоткрыть, не поранив меня, освободив из темноты и от страха.