Игорь Котов - Преданные империей. Записки лейтенанта

Солнце медленно садилось за горизонт. Было около 2 часов дня, когда начался весь этот кошмар. Чувствуя в ногах слабость, мне меньше всего хотелось вновь залезать внутрь тоннеля, из которого продолжали ползти люди. Многих тащили на спине более выносливые товарищи. Подкатившая рвота выворачивала внутренности наизнанку. Я взял в руки снег и обтер им лицо. Не помогало. В глазах двоилась картинка, и я никак не мог сфокусироваться на стоявших неподалеку машинах.

– Ты что здесь делаешь? – Князев материализовался передо мной злым гением Гиндукуша. – Быстро к своим бойцам. И занимайтесь личным составом, лейтенант.

– Я помогал ребятам….

– Я сказал, занимайтесь своим личным составом, и не суйтесь, куда не следует. Ясно?

«Пошел-бы ты на …уй!» в сердцах проговорил я про себя, оглянувшись за спину. В данной ситуации мое мнение совпадало с мнением моего внутреннего голоса. Что в Афганистане случалось достаточно редко.

На белом снеге обочины лежало около тридцати тел с почерневшей кожей. У многих из рта все еще выползала рвотная масса. У некоторых голова была в крови. Лишь позднее я узнал, что многие солдаты стрелялись, самовольно уходя из жизни. Тогда я подумал, что сам так никогда не уйду и буду ломать себя, но выдержу любые испытания. Как бы жизнь не складывалась. Как бы меня не ломало.

В тот день, 23 февраля – день Советской Армии и Военно-морского флота, погибло от самострелов и задохнулось в угарном газе около тридцати человек (26, если быть точным) из нашего 186 полка и ракетной бригады.

С праздником, дорогие товарищи!

Капитан Князев смотрел на весь этот ужас со стороны, никому не помогая. В его глазах явственно читалось нечто от животного ужаса, которым он заразился ещё тогда, в полку, когда впервые узнал, куда он может попасть. И этот животный страх уже не отпустит его никогда. До самой смерти.

Команду вперед передали по рации спустя полчаса. После того как саперы очистили проход от перевернувшейся техники и трупов. Проходя в тоннеле ТО место, я заметил на бетонной стене следы от пуль и широкую промоину исцарапанного бетона, оставленного танком. Что же испытали на себе солдаты, оказавшиеся в угарном плену? Какие мысли проскользнули по их извилинам, коли единственным решением, для них, было застрелиться? Неужели человек способен дойти до точки, за которой нет возврата. И от этих мыслей стало по-настоящему страшно.

До того, как мы въехали в Кабул, на несколько дней остановились на аэродроме в Баграме, где базировались наша авиация: истребители и штурмовики. Там же располагались разведчики, ежедневно тренирующиеся в рукопашном бое. Было интересно наблюдать за ними, упорно отрабатывающими тот или иной прием каратэ. Их гортанные крики пугали птиц на несколько километров вокруг.

В полку, в Алма-ате, нас, занимающихся каратэ было человек пять. Одного из них – начальника финансовой службы помню до сих пор. Это был капитан. Статный. Умный. Интересный собеседник. Не знаю, по какой причине, но он оказался в том месте, где МИ-8 потерпел катастрофу в этом самом Баграме. Лопастями ему перебило обе ноги. Рядом пострадало еще несколько бойцов и офицеров. И это все, потери не боевые, к тому времени превышающие боевые раза в два.

Он и еще один парень из второго батальона вместе со мной ходили на тренировки в СКА в Алма-Ате. Тогда мне казалось, что я прикоснулся к одной из тайн века. На третьей тренировке меня пригласил в свою личную группу сен-сей – тренер, имеющий коричневый пояс, для меня – вершина боевого искусства. До одури отрабатывая ката, я и в мыслях не держал, что когда-то сам стану учителем по боевым искусствам. Буду тренировать в Японии и Венгрии, Грузии и России, отдав этому делу более 35 лет своей жизни. И всегда знал, что умение жестко бить нам, русским пацанам, пригодится.

Но мы отвлеклись….

Остановились мы у въезда в город Кабул, там, где ранее располагались королевские конюшни. У подножья горы. С видом на Дворец Амина. Расставили палатки. Стали обживаться. Думали надолго, а оказалось – на месяц с небольшим. Но и этого времени было достаточно, чтобы не только прийти в себя, но и более внимательно рассмотреть страну, которую оккупировали, или, как говорили тогда – выполняли интернациональный долг.

После севера, где жизнь сохранилась на уровне каменного века, столица отличалась особым восточным шармом. Пехоте запрещали высовываться из брони, но во время марша минометчики имели преимущество в обзоре внешнего мира. Современные магазины с аппаратурой, от которой захватывало дух. Телевизоры, видеокасеттники, комбайны… По сравнению с нашими «Электрониками» местные «Шарпы» представлялись вершиной технологии. Ой, мама! Джинсы!!! Синие, черные, красные, голубые, зеленые! Рубашки военного образца, гражданские, хаки, черные, с лейблами, и без. Мадэ ин США, мадэ ин Джапан. Мама – держи меня!

Когда-то Кабул называли Парижем Востока. И мы побывали в самом его центре. Там, где индусы торговали электроникой.

Часы! Сейки! Из золота. Из бронзы. Из алюминия. Из чугуна. Кварцевые. С бриллиантами. С арабскими цифрами. Без цифр. Электронные. Механические. С автозаводкой. Без заводки. Голова шла кругом. Однажды остановившись у одного из таких магазинов, проторчали в нем более часа, с трудом оторвав взгляд от сверкающих витрин капитализма. Полученная, пиздюлина от Князева, за опоздание была компенсирована приобретенными положительными эмоциями.

Встречали нас индусы, а они в Кабуле, как евреи в России – сейчас, вся торговля и финансы у них в руках, радушно. С уважением. Думая, что мы и будем их настоящими покупателями. В принципе, думать никому не запрещено. Мало что знающие об СССР, им казалось, что они видят перед собой не шайку бандитов – небритых, грязных и с оружием наперевес, а сильнейшую армию мира. Но вся печать была в том, что и мы также считали.

Проблемы начались после того, как несколько советских солдат силой оружия откровенно раскулачили пару лавок с ширпотребом. На Востоке слухи расходятся со скоростью пули, выпущенной из ствола. Фактов столь отвратительного поведения интернационалистов было столько, что практически вся столица Афганистана вышла на демонстрации против ввода Советских войск. Но они опоздали. Человека, который подписал воззвание к нашему Правительству, мы уже отправили на тот свет, где его приютил Аллах.

Именно поступки интернационалистов (в основном грабежи) стали той каплей, которая заставила выйти всю страну на улицы в марте – апреле 1980 года, протестуя против освободителей, так сказать, пришедших наказать коммунистическую партию неправильной ориентации.

Полиция, обученная в СССР, жестоко подавила выступления. Нам зачитали Приказ Главкома о запрете появляться в городе без особой нужды. А если и появлялись, то исключительно по-боевому, с задраенными люками. Случаи мародерства усиленно замалчивались, стыдливо называя их единичными случаями. Но смею заверить, что случаи были далеко не единичными. Убивали торговцев. Грабили лавки. Заставляли отдавать напитки: «фанту» «колу». Глумились, как считали нужным. Ведь, сильнейшая армия в мире! Помните?