Борис Гуанов - Жатва – V. Досуг земной и вечный

– Да, пожалуй, этот календарь мне кажется очень удобным и разумным. Никаких пережитков древности, никаких языческих богов и древнеримских правителей. Никакой двенадцатеричной системы и лунных фаз, – похвалил я новый календарь. – А часы, минуты, секунды, надеюсь, сохранились?

– Нет, у нас счёт времени совсем другой. Это же глупо – 24 часа в сутках, 60 минут в часе, 60 секунд в минуте – какой-то древний Вавилон! Считать замучаешься! Теперь в сутках 10 десутов по два часа 24 минуты по-старому, в каждом десуте – десять сосутов по 14 минут 24 секунды, в каждом сосуте – десять тычков по 86,4 секунды, в каждом тычке – десять детычков по 8,64 секунды и, наконец, в каждом детычке – десять сотычков по 0,864 секунды. Десутами измеряются серьёзные дела, сосутами – мелкие делишки, тычками – отдельные действия, детычками – отдельные движения, а сотычками – мгновения.

Я совсем запутался:

– Логично, ну да Бог с ними, с вашими тычками. И как же вы отмечаете эти праздники, тоже в тёплой компании?

– Нет, в праздники всё уже в государственном масштабе. Под вечер 36-го дня перед праздником все с мужьями должны прийти в общественные Дворцы Радости, где собираются по несколько десятков тысяч человек. Там, конечно, сначала официальная часть – промывание мозгов в соответствии с названием праздника, а потом такой массовый разгул за государственный счёт, что все расползаются из этих Дворцов Радости на четвереньках. А уж в сам праздник 37-го числа всем отдыхающим после бурного веселья целый день в глаза и уши капают патриотические капли. В общем, всё это народу нравится, все довольны и ждут не дождутся каждого 36-го, предшествующего 37-му, числа. Многие, например, каждый праздник меняют почти полностью состав своей секс-компании.

– Ты сказала, «за государственный счёт»? Значит, денежки у вас всё ещё в ходу? Коммунизм так и не построили? – съязвил я.

– У нас с коммунизмом покончили давно, ещё в твоё время. Этот бред процветает теперь только на Востоке. А у нас – нормальное государство, а где государство, там и деньги. У кого их больше, у кого меньше. Это нормально, ведь люди все очень разные – женщины и мужчины, умные и дуры, весёлые и нытики, трудоголики и лентяи, смелые и трусы, замкнутые и общительные и т.д.. За сотни лет нашей жизни различия в уровне богатства разных людей стали очень велики, сливки общества отстоялись, и в их мир, мир элиты дороги нет. Естественно, самые богатые ближе к власти. Они же и самые хитрые и циничные. Так что у нас никакой так называемой демократии нет, у нас, слава Богу, монархия. Есть, конечно, и аристократы: княгини, графини, баронессы. Все женщины имеют дворянство. А остальные сыты и не скучают. И все довольны.

– А ты-то не из сливок? – поинтересовался я.

– Нет, но у меня всё в порядке. Вообще, не суй свой нос в мои дела, крыса! – с неожиданной злобой сквозь зубы процедила она. Я смутился и понял, что нужно держать дистанцию.

– Извини, а Ник был в твоей компании? – осторожно спросил я.

– Конечно, он же был моим мужем. Вроде бы и самец был неплохой, но со странностями: то ему надо подумать, то Пузю накормить. Какой-то заторможенный, идиот, одним словом. Взвинченный меланхолик с комплексом неполноценности, зашоренный и неблагодарный эгоист, демагог с апломбом, инфантильный неумёха, загнанное существо, довольствующееся любовью кошки. Надоел он мне. А то, что он позволил себе с тобой, здесь, на работе – совершенно недопустимо. Теперь я отправила его на южную границу, пускай там покрутится, пока чернозадые до него не доберутся. Хотя, говорят, специалист был хороший, но себе на уме. А вообще надоели мне все эти мужики, понимают только, когда на них наорёшь, – впервые она нахмурилась, и её взгляд стал стальным.

– Снежана, а ты читала мои записи? Что скажешь? – поинтересовался я.

– Да, я посмотрела результаты анализа твоих текстов. Послушала и твои разговоры с Ником. И знаешь, они даже интереснее, чем все твои записи. С тобой всё понятно, а вот эти его намёки бежать на Восток – это уже государственная измена. Так что Ника можешь забыть.

– Понятно, – вздохнул я, – Значит, ты будешь вводить меня в новый мир? Ты ведь тоже физик?

– Да, пожалуй, физик, – она кокетливо взглянула на меня и сделала неприличный в моё время жест рукой. Я не понял, к чему этот жест, и улыбнулся:

– Ну и как тебе мой лазерный курятник?

– Какой курятник? – переспросила она.

– Лазерный, – повторил я и по выражению её лица понял, что для неё это новость.

– Ну да, лазерный. Неплохо, неплохо, продолжай в том же духе, – вывернулась она. Мне захотелось проверить своё подозрение:

– А Персей со Змеем понравились?

– Да, надо признать, что ты разносторонний человек – и инженер, и физик, и биолог, – Снежана попыталась мне польстить.

– Биолог? Почему биолог? – удивился я.

– Ну, как же – хорошо разбираешься и в птицах, и в рептилиях, и в плодовых деревьях, – она продолжала лепить горбатого. Я загнулся от хохота – она решила, что в лазерном курятнике у меня куры, Персей – это персик, а Змей – это просто какая-то гадюка!

– Мне продолжать мои писания? – давясь от смеха, со стоном выдавил я.

– Давай, давай, – милостиво разрешила Снежана. – Напиши о том, как ты развлекалась. – А потом снова с ласковой улыбкой сказала:– Рада была с тобой познакомиться, ты весёлая. Пока! – и галька поглотила её ладную фигурку.

Оставшись один, я размечтался. Всё-таки куда приятнее иметь дело с красивой женщиной, чем с этим странным типом Ником. И глаз будет радовать, и приставать не будет. Но поймём ли мы друг друга? Ведь женщины – совсем другие звери: и чувствуют, и думают, и действуют совсем не по-мужски. Быть полностью откровенным с женщиной – большая глупость: всё равно не поймёт и судить будет по-своему. Их красота – соблазнительная приманка для доверчивых самцов. А кусить могут так неожиданно и больно, что взвоешь. Уж лучше иметь дело с некрасивыми женщинами, но и тут можно наколоться – вдруг она влюбится, тогда берегись! Женская месть страшна.

Известие о судьбе Ника меня насторожило. За очаровательной маской улыбчивой красавицы Снежаны я почувствовал жутковатый оскал ведьмы-оборотня. Представив себе, как эта жизнерадостная красотка сосёт кровь из груди бедного Ника, я содрогнулся, и волосы по всему моему телу встали дыбом. Я вспомнил слова Ника о своей жене-мегере и решил держаться настороже, но вида не показывать. Хватит ли актёрских способностей и выдержки не поддаться очарованию Снежаны? Не знаю.

В этом мечтательном и тревожном настроении я обратился к очередным новостям в период через сто лет после заключения Багдадского договора. Заголовки кричали: