Николай Бирюков - Трудная наука побеждать

Едва я доложил командующему армией обо всем этом, меня вызвали к телефону из 5-й дивизии.

— Противнику удалось вклиниться в нашу оборону, бой идет в первой траншее, — говорит генерал Афонин.

— Подожди, Павел Иванович, не бросай трубку, — и я тут же вызвал командующего армией, сообщил о положении в 5-й дивизии.

— У меня сейчас резервов нет, — ответил он. — Готовлю для Фоменко, у него тяжело.

— Понимаю. Разрешите использовать три танка из корпуса генерала Ахманова.

— Откуда они к тебе попали?

— Стоят около моего командного пункта. Были направлены в разведку, но сбились с маршрута.

— Что сделают три танка, да еще на ночь глядя?

— Ночь лунная, а ребята, видно, лихие. Может, и спроворят — пугнут фрица…

— Ну, попробуйте…

— Благодарю, — и сейчас же по другому телефону Афонину: — Павел Иванович, передай своим, чтобы держались. Направляю тебе танки. Встречай их и вышибай гитлеровцев из траншеи.

— Вот хорошо, — ответил он, даже не спросив второпях, сколько танков.

В это время на командном пункте появился капитан Никитин, ездивший по моему поручению в тыл проведать наших раненых. Он рассказал, что эсэсовские танкисты, прорываясь к Дунаю, разгромили один оказавшийся на их пути госпиталь, давили танками беспомощных людей, зверски убивали врачей и медсестер.

Разговор наш с Никитиным прервал звонок из 5-й дивизии. Афонин доложил, что, как только солдаты услышали шум моторов, по всей обороне понеслось: «Наши танки!» Кто-то подал команду, и враг был выброшен из траншеи.

— Очень хорошо. А танки-то хоть участвовали в контратаке?

— Огнем своих пушек, ну и моральной поддержкой. К траншее они подошли, когда гитлеровцы уже бежали…

Как обычно бывает в трудной боевой обстановке, все средства связи работали очень напряженно. Вызывали артиллерийские наблюдатели, разведчики, комдивы. Позвонил из штаба армии генерал Деревянко:

— Имей, — говорит — в виду, противник теснит 252-ю дивизию Горбачева. Есть ли у тебя связь с корпусом Фоменко?

— Связи нет. Выдвигаю в сторону Вереба противотанковый и общевойсковой резервы.

— Командный пункт Фоменко переместился тоже в Вереб. Устанавливай с ним связь.

— Хорошо. Там есть как раз наша конная разведгруппа, ей подан провод…

Перед тем как прервалась связь с генералом Фоменко, мы передали ему сведения, добытые все теми же конными разведчиками. Они видели вечером пятнадцать танков противника, которые двигались в сторону Вереба. Фоменко ответил, что южнее Вереба стоит в обороне его резервный полк и поэтому беспокоиться нечего.

Никитин воспользовался наступившей паузой и досказал свое сообщение о поездке по госпиталям.

Вручив раненым награды и пожелав им скорейшего излечения, Никитин возвращался на машине. Переправа через Дунай была перегружена перебрасывались боеприпасы и эвакуировались раненые с правого берега на левый. Никитину пришлось остановиться в городе Дунапатай, в доме № 88 по улице, шедшей параллельно Дунаю, названия которой, как и фамилию хозяина этого дома, он не помнит. Хозяин дома с горечью высказался о гибели своего сына под Харьковом. Утром следующего дня шофер доложил капитану Никитину, что машины во дворе нет, на том месте стоит большая копна сена. Оказалось, что хозяин, узнав ночью о появлении каких-то блуждающих групп гитлеровцев, отправил свою жену к соседям, чтобы распространить слух об уходе хозяина, ее мужа, к родным. А сам тем временем заложил ворота дровами, а машину сеном, чем и уберег наших воинов от опасности.

Было уже к полуночи, когда Забелин протянул мне трубку телефона:

— Вас срочно просит телефонист, который тянул линию к Фоменко.

— Докладывает телефонист из Вереба…

— Плохо вас слышу…

— Громче не могу, кругом фашисты…

— А где генерал Фомейко?

— Его тут нет. На улицах полно гитлеровцев, стоят их танки.

— А откуда вы говорите, товарищ?

— Я в каком-то сарае. Наших здесь никого не видать…

— Благодарю за службу, товарищ. Выбирайтесь из села к переезду на железной дороге. Наблюдайте оттуда за противником.

— Слушаюсь. Начинаю выполнять, — ответил телефонист.

По деталям, которые сообщил этот смелый воин, можно было предположить, что штаб 21-го корпуса в Веребе попал под удар танков противника. Дивизия СС «Мертвая голова», развивая прорыв в северо-западном направлении, пыталась выйти, да практически уже и вышла, в наши тылы.

Я сообщил об этом в штаб армии, просил разрешения использовать для контрудара на Вереб 41-ю дивизию Цветкова.

Вскоре я получил «добро». Молодой энергичный наштадив полковник С. Н. Козлов сумел быстро организовать взаимодействие, и два полка 41-й дивизии вместе с танкистами атаковали Вереб и вышибли из села эсэсовцев 4-го танкового корпуса.

Утром позвонил заместитель по политчасти полковник Чиковани.

— Откуда звонишь, Миша? Что нового? — спросил я.

— Из села Вереб. Ужасные вещи здесь творились. Прошу, приезжай сюда. Я уже создал комиссию, чтобы составить официальный акт фашистских злодеяний.

— Еду!..

Картину, которая предстала перед моими глазами, трудно описать. Привожу акт, составленный в тот же день.

«Мы, нижеподписавшиеся, составили настоящий акт 26 января 1945 г. о факте зверского уничтожения группы раненых бойцов и офицеров Красной Армии немецкими варварами.

После бегства немцев из с. Вереб нами обнаружено в Местной кузнице и около нее 26 трупов бойцов и офицеров Красной Армии, носивших на себе следы самых нечеловеческих пыток и издевательств. Немцы разбивали головы своих жертв молотками на кузнечной наковальне. Головы нескольких замученных бойцов были совершенно раздавлены плоским орудием. Весь пол в кузнице и снег вокруг нее покрыты лужами крови и сгустками человеческого мозга.

Комиссии удалось установить только некоторые имена погибших. Присутствовавшие при осмотре трупов старшина Марфин и рядовой Каверин опознали среди замученных рядового Столбун Якова — ездового роты связи, рядового Мунтян Василия — из трофейной команды и рядового Сузя Германа шофера. Кроме того, опознаны еще рядовые Дашковский Василий, Душкин, Дубина, Иванченко, Красильников, Кныш…»

Жители села Вереб ходили вместе с нами, разыскивая трупы замученных советских воинов.

Спустя двадцать лет после этих событий я получил письмо из Венгрии, из села Вереб. Вот оно:

«…Разрешите мне вспомнить те дни, когда наше село было освобождено от немецко-фашистских полчищ.

В конце января 1945 года, на рассвете, в наше село внезапно ворвались бронетанковые части СС. У них имелось около 35 танков. Фашисты только два дня могли удержаться в Веребе. За это время они убили всех советских солдат, попавших в плен. Их заперли в кузнечную мастерскую и там истязали самыми варварскими способами — жгли раскаленным железом, руки зажимали в тиски, а некоторым вдавливали в тиски и голову. Фашисты настолько озверели, что некоторым воинам зубилом и молотком обрубали на наковальне руки. Тех советских солдат, которые после таких варварских мучений все же оставались живыми, они расстреливали.