Ираида Дудко - Энциклопедия наших жизней: семейная сага. Созидание. 1960 год

Ну, вот и заканчиваю своё письмище.

Обычно я не могу разогнаться дальше первой половины страницы (в своих же материалах, наоборот, не могу своевременно остановиться), а сегодня просто удивляюсь себе…

Привет всем вам от всех нас, а Павлик шлёт особый привет своей маленькой сестрёнке.

P. S. Билет – один – мимо, другой – 10 руб.

При встрече выпьем пива…

Больше сочинительством я не занималась. Меня затянуло в воронку таких пожирателей времени, как: учёба в вечернем институте, работа и в семье и дома.

И вернулась я к этому роду деятельности только в 21-ом веке, когда кроме болезней и должности – бабушки, прабабушки и престарелой мамы и жены – ничего не осталось…

Нельзя сказать, что наши отношения были всегда гладкими. Никто из нас не считал себя главным в семье, подчинялись обстоятельствам в разумных пределах, но уступать друг другу в мелочах не привыкли. Или не научились или не умели…

Напомню случай, повторивший ситуацию, которая произошла сразу же после свадьбы.

На следующий день после свадьбы, в комнате родителей все собрались за столом и играли в карты, в дурака. Было жарко. Виктор вошел в нашу конурку и повесил пиджак на спинку стула, на котором итак было много навешано. Стул опрокинулся. Виктор вспылил, ругнулся по поводу того, что много понавешано, я что-то ответила, он развернулся, ударил меня, и вернулся к играющим.

Я убежала из дома. Была ночь. Не знала куда пойти…

Сунула руку в карман плаща, рука нащупала ключ от комнаты Виктора в общежитии. Пошла туда, и легла на его постель.

Виктор с отцом долго искали меня, наконец, нашли. Виктор пристроился сзади меня на койке, прижался, просил прощения. Ну, конечно, я простила…

И вот ещё раз повторилось подобное.

Я теперь уже не помню из-за чего, но Виктор ударил меня, да ещё и при маме. Я в ответ запустила в него сковородку. Помню, в нашей маленькой коморке ему отступать было некуда, он попятился, и завалился на кровать. Я схватила табуретку и, замахнувшись ею, пошла на него.

Если бы мама не встала между нами, и не обхватила меня руками, я бы, наверное, разбила табуретку об его голову. А, может быть, даже и убила бы…

(ДОБАВЛЯЕТ ВИКТОР: – Я, конечно, не помню этого случая, но раз Ира приводит его, то, может быть, такой случай имел место).

Интересно, но именно после того случая, на протяжении всей нашей последующей жизни, подобных происшествий больше никогда не случалось…

Были случаи, когда я выводила его из себя, конечно, не специально… Злой стоит, кулаки сожмёт… но – ни-ни!

На фотографии – мой брат – БОРИС. 1960 год.

Неожиданно наша хозяйка тётя Мотя предложила нам переехать в соседний угловой двухэтажный дом, который принадлежал её дочери. Нас это очень устраивало, так как мы с Виктором сразу же абонировали комнату на втором этаже. Туда мы привезли первую нашу крупную покупку – сервант и шкаф из чешского гарнитура. Комната была большая, уютная. И мы, приходя с работы, с удовольствием ныряли в своё гнёздышко.

Однажды бабуся позвала меня и говорит, что её беспокоит настроение Бориса, моего брата. Он никуда не ходит. А мы с Виктором, уединяясь, мало с ним общаемся. Бабуся попросила, чтобы я больше уделяла ему внимания.

Помню, после этого разговора с бабусей, я действительно старалась сблизиться с ним. Всё-таки, то время, которое он провёл в Шатуре, а я в общежитии на ТЭЦ-22, разъединило нас не только километрами, но и интересами, и общими друзьями.

Я посмотрела на него какими-то «новыми» глазами, и увидела, что он вырос, возмужал, правда оставался худым. Досыта есть ему до воссоединения семьи, приходилось не всегда.

Теперь он начал зарабатывать. На свои деньги купил себе светлый плащ. Похвалился. Он действительно выглядел в нём импозантно. Борис стал вечерами, особенно, когда Виктор уезжал в командировки, подниматься в нашу комнату.

Приходила туда и Милочка. Мы сидели втроём, как в далёком детстве, и болтали. В минуты откровенности, Борис рассказал, что познакомился с девушкой. В следующий раз рассказал, что первый раз поцеловался с ней. В его жизни это был первый и единственный поцелуй.

22 июня 1960 года Борис трагически погиб, не до целовав, не до любив, не успев насладиться молодостью и жизнью. А нам надо было жить дальше за себя и за него, превозмогая боль утраты.

Сохранилось письмо Бате – отцу Виктора в Брест о том, что Боря погиб.

Письмо в Брест из Дзержинки.

Бате от Виктора и Иры.

6.07.60 г.

Письмо будет кратким, т. к. тяжело писать о случившемся.

Погиб Боря мученической смертью от ожогов и газа. Вынесли его уже мёртвым и обгоревшим. Похороны были торжественными. Пришли почти все от производства. Народу было много. Каждый пришел проводить его в последнюю дорогу.

ВЕЧНАЯ ЕМУ ПАМЯТЬ!

Оставаться в этом доме тяжело. Бабуся немножко взяла себя в руки. Мила два дня была на уколах. Потом три дня была у подружки в пионерлагере, а вчера проводили её на 24 дня в дом отдыха, на побережье Каспийского моря.

Витя в воскресенье прошлое уехал на неделю в Саратов, в командировку, на конференцию. Поправился. Я очень рада за него, что сможет развеяться. Уж очень тяжелая атмосфера дома. Приедет завтра, 3-го. Обещал папе и мне сразу же начать сдавать все анализы и серьёзно заняться своим здоровьем.

Я с 1-го в декретном отпуске. Но Вите купила талончиков на питание на весь месяц. В институте тем, кто работает на вредном производстве, выдают талоны на бесплатное питание. Те, кто ходят обедать домой, продают талоны желающим. Пусть обедает, не спеша, нормально, в столовой. А тот обед, что я буду готовить дома, будем есть в 6 часов вечером. Таким образом, у него в день будет два полных обеда. Ему надо поправляться. Думаю отсоветовать ему – в этом году поступать в аспирантуру. Сильное нервное и умственное напряжение до добра не доведёт. Напишите и Вы ему об этом.

В конце августа будет у нас лялька. Наши все ждут этого с нетерпением, чтобы забыться чем-то. Витя очень расстроился, т. к. мне предсказали девочку, а он хочет сына. Ну, что ж теперь поделаешь?

Валя с Сашей уезжали на свадьбу к сестре.

У нас с Витей было отложено (с трудом скоплено) 1500 р. Мы заняли 2500 и купили за 4000 две «мебели» – чехословацкая мебель, фанеровка тёмная, под орех, чудной зеркальной полировки: гардероб за 1400 и комбинированный сервант за 2600. Утром привезли, а без пятнадцати три с Борей случилось несчастье.

Насчёт квартиры дело обстоит так. У нас была вторая очередь, а первая очередь была у Макарова. Чтобы не удовлетворять сразу двоих, центральная комиссия при распределении жилья сочла, что у Макарова нет острой необходимости в жилье, и лабораторию лишила в этот раз жилья вообще. А, если бы стояли мы первые, на лабораторию дали бы. А Дудко предложили 13 метров в «Красном доме» – общежитие – гостиница, без удобств, с сохранением очереди.