Ираида Дудко - Энциклопедия наших жизней: семейная сага. Созидание. 1960 год

Меня какие-то женщины сразу же подхватили под руки, и стали быстро говорить о том, что мне нельзя нервничать, чтобы не расстраивать ребёночка и, открыв калитку, повели меня к крылечку. На крыльце, увидев меня, все зарыдали громче, и стали объяснять мне, что была авария. Боря в больнице. Но, видимо, надежд мало… Бабусе ничего не говорили. Велели мне идти к ней, и виду не показывать, что что-то случилось…

Бабуся лежала на своей кровати, молча, как будто на смертном ложе. Только руки её были не на груди, а были вытянуты вдоль тела. Я села рядом на стул, и стала говорить ей, что ещё ничего не известно. Что-то там не так пошло на работе. Он в больнице. Наверное, поправится… Она никак не реагировала на мои слова. Она знала. Её изношенное материнское сердце всё чувствовало и понимало без слов. Позже она скажет, что давно знала, что ЭТО произойдёт. Она не знала – как именно, и когда, но, то, что ЭТО случится, она знала всегда. Знала с тех пор, как родился наш Борька – её внук, с душой её покойного сына Бориса. Мистика который раз доказала, что – ОНА РЕАЛЬНО ЕСТЬ.

Сын бабуси – Борис умер 23 июня, 22 лет от роду. Умер от крупозного воспаления лёгких по вине лечащего профессора.

Дело было так…

Старший сын Борис бабуси вырос и поступил в институт в каком-то большом городе на Волге, кажется – в Саратове. Учился отлично. Окончил институт и возвращался домой, в Астрахань на пароходе. Был ветер, пасмурная холодная погода. Он вышел на палубу, переполненный радостными чувствами от предвкушения встречи с домом, с родными. Может быть, он вышел раздетый, но в такую погоду немудрено было простудиться…

По возвращению домой, он слег в постель. Диагноз – крупозное воспаление лёгких. Приглашались лучшие врачи Астрахани. Но никто не смог оказать должную помощь. Болезнь не поддавалась. Состояние ухудшалось. Тогда пригласили последнюю медицинскую знаменитость – профессора, который открыл свой, новый метод лечения лёгочных заболеваний. В то время ещё не были изобретены сульфомедизины и, тем более – пенициллины.

Изобретение профессора заключалось в следующем. Во время болезни организм борется с болезнью, пока не наступает кризис – пик болезни. И вот здесь – кто кого переборет: болезнь организм или наоборот. Если организм к этому моменту уже отдал все свои силы и бороться не в состоянии, человек скорее всего, умирает. Профессор изобрёл вакцину, которая приближала критический момент, т. е. ускоряла ход болезнь, когда до её пика было ещё далеко. Но в этот момент сам организм ещё не утерял всех сил и продолжал бороться, в результате, побеждал. Человек оставался жить.

Профессор осмотрел Бориса и приказал своему ассистенту – ввести вакцину. Через какое-то время ассистент принес вакцину, но вводить её не стал. Он вернулся к профессору и посмел высказать ему свое мнение: кризис уже начался, и вводить вакцину, тем самым – усиливать влияние болезни нельзя. Профессор озверел оттого, что ему посмели перечить и, оттого, что ещё кто-то имеет мнение, отличное – от его.

Он приказал ввести вакцину. Ассистент вернулся и ввел её…

Борис умер 23 июня в 22 года. Молодой, красивый… Его жизнь была принесена в жертву чужим амбициям…

Когда старший сын бабуси – Борис умер, невозможно было представить силу её горя, и понятно, почему рождение внуков вернуло её к жизни, взвалив заботу о них на её хрупкие плечи.

Когда родилась я – девочка, меня назвали Ираидой в честь невесты Бориса. А когда вторым родился мальчик, по-моему, здесь даже не возникали ни у кого сомнения – его нарекли Борисом.

Надо отметить, что Борис – внук был удивительно похож внешне на Бориса – сына. Особенно – глаза. Недаром бабусе временами казалось, что глазами внука из другого мира на неё смотрит умерший сын.

Сын бабуси – Борис Внук бабуси, мой брат – Борис

Внук Мариамны, мой брат родился, как и её сын – 3-го мая, и его назвали в честь её сына – Борисом.

Сын бабуси умер 23 июня в возрасте 22-х лет.

Внук Борис погиб 22 июня в возрасте 23 лет (поменялись только числа). И причина гибели – совпадает. Сын Борис умер от крупозного воспаления лёгких после введения вакцины, провоцирующей кризис болезни, а у внука Бориса – лёгкие захлебнулись горячими газами, а потом сгорел и он сам…

Разница была лишь в том, что нашему Борису СУДЬБОЙ было отпущено прожить на год дольше…

22 июня погиб Борис, а через два месяца, 27-го августа я родила нашу Стэллу – звёздочку. Но мы её всегда звали – Ёлочкой.

Все говорили, что перед родами мне нельзя нервничать, и поэтому меня на похороны не взяли.

Мы жили в частном доме в Гремячем. Сначала мы снимали комнату в домике у тёти Фени. Но, после того как к нам приехала мама с Милочкой, нам всем в одной комнате было тесно. Поэтому мы перешли жить в дом напротив – к тёте Моте. Мы снимали весь (двухэтажный) дом, состоявший из одной большой комнаты, коридора и веранды.

Когда я вышла замуж за Виктора, мы обосновались в том же доме, где жили и родители мои с бабусей, Борисом и Милочкой. Мы обустроили для себя коморку с маленьким окошечком, выходящим на большую веранду. Стояла там наша кровать, стул, табуретка и маленький столик у окошка. Оставался «пятачок» свободного места, чтобы можно было развернуться к столу или к кровати. Вокруг кровати с трёх сторон по стене растянулся ковёр, который нам подарил Батя на свадьбу. И ещё у нас было красивое зелёное верблюжье одеяло. Мы были так рады этому крохотному нашему гнёздышку, где счастливо прожили почти восемь месяцев…

В день похорон гроб с Борисом привезли не в наш дом, а в дом тёти Фени, где мы жили раньше. Меня туда не водили, боялись, что я рожу раньше времени.

Я не помню точно того состояния, в котором находилась тогда. Помню только, что я всё время сидела рядом с кроватью, на которой лежала бабуся. Мне запретили плакать, чтобы бабуся не догадалась о случившемся. Сначала ей только сказали, что Борис пострадал, и находится в больнице.

Я сидела рядом с ней, и чего-то врала, о чём-то говорила. А сама всё время прислушивалась. Я знала, что должны привезти гроб, и почему-то думала, что в тот момент, когда привезут гроб, должны раздастся крики и причитания.

Но криков я не услышала. И это стрессовое ожидание во мне замерло внутри. Ещё долгие дни и ночи я всё ждала этот ужасный раздирающий душу крик…

Постепенно я бабусю подводила в разговоре о том, что случилось. В дом входили и выходили – и наши, и кто-то ещё.

В один из таких моментов, я сказала бабусе, что Борис не выжил. И она ответила – «Я знаю. Я давно знала, что такое случится». Она, конечно, имела ввиду, что наш Борис повторил судьбу её покойного сына – тоже Бориса, в честь которого был назван мой брат.