Василий Игнатьев - «DIXI ET ANIMAM LEVAVI». В. А. Игнатьев и его воспоминания. Часть IX. Очерки по истории Зауралья

Я видел в этот раз Елизавету Григорьевну не впервые: у ней уже до меня учились два моих брата и она бывала в нашем доме, иногда после занятий, усталая и всё норовила как-нибудь пристроиться на кровати и протянуть ноги. В это время ей было уже лет 27–28. У ней были удивительно добрые, приветливые глаза, мягкий голос, желание пошутить, развеселить. Школьная работа не прошла даром, и мелкие, мелкие морщинки появлялись у глаз. И всё-таки она сохранила ещё привлекательность, что признавали те люди, которым полагалось об этом судить, для нас же, её учеников, самым ценным были её доброта, внимание и спокойное обращение с нами. Жила Е. Г. в это время недалеко от школы.

Я не сразу попал под непосредственное обучение у Е. Г., но она всё время следила за нашими занятиями, т. е. за занятиями с начинающими. Непосредственно с нами занимался, вернее, помогал Е. Г. вести занятия Григорий Семёнович Макаров, её бывший ученик, только что демобилизованный с действительной службы. Позднее в такой же роли выступала только что окончившая школу Лиза Мизгирёва из деревни Черепановой. Таковы были условия работы в школе: Е. Г. объяснит что-либо той или иной группе, а наблюдение передаёт своему помощнику.

Осенью 1895 г. школу перевели в более подходящее здание, изолированное от хозяев-жильцов, более просторное и светлое. В нём были кухня, превращённая в раздевалку, одна комната средней величины и одна длинная и большая. В первой комнате поместили третий класс, а в большой – первый и второй.

Самая главная новость состояла в том, что в школу была назначена помощница учительницы с образованием, и, таким образом помощники-суррогаты были устранены.

Е. Г. принадлежала к тому типу людей, которые отдавались своей деятельности целиком, а не в половину. Возвращаясь в Течу после летних каникул, она приступала в укомплектованию школы учениками, причём она выполняла это неформально, выжидая, когда к ней явятся в школу записывать, а как настоящий пропагандист. Она ходила по домам, уговаривала, и многие её ученики, особенно девочки, были ей обязаны тем, что они учились в школе. Нужно было не только вовлечь в школу, но и суметь удержать ученика в школе. И вот она ходила по домам, агитировала, урезонивала и родителей и детей, чтобы они не бросали школу. Особенно трудно было вести занятия весной, когда начинались польски́е работы, и мальчики нужны были в поле для работы борноволоками. Бывали даже такие случаи, что некоторые отцы не хотели отпускать своих мальчиков на экзамен при окончании школы. Е. Г. удавалось в этом и других случаях добиваться положительных результатов лишь потому, что все хорошо знали и она пользовалась безусловно авторитетом. «Елизавета Григорьевна сказала», или «Елизавета Григорьевна говорит» – это для крестьян села было не пустыми словами, а веским аргументом. То же самое, если Е. Г. сказала в волостном правлении или даже на сходе о том, что то́-то или то́-то нужно школе, значит это нужно сделать. Вот почему школа при ней без дров не бывала, стёкла у школе все вставлены, есть мел, керосин, и уборщица аккуратно работает. Что было плохо, то это то, что часто менялись её помощницы. Раньше всех она приходила в школу и иногда при лампе засиживалась допоздна. В эти вечерние часы она графила тетради в косую клетку. Бумагу Новиков продавал не разграфлённую, со штампом «Ятес». Елизавета Григорьевна учила сшивать тетради, а графила сама. Иногда школьники вечером задерживались в школе и наблюдали, как она быстро графила ворох тетрадей. Е. Г. не в пример некоторым своим помощницам умела поддерживать дисциплину. Занятия она проводила живо: сама показывала, как надо читать. Особенно школьники любили работать на счётах: она диктовала, а потом считали полученные результаты. Это считалось уже высшим мастерством по арифметике и применялось в третьем классе.

Однажды Е. Г. не поехала даже на рождественские каникулы домой, в Ольховку, чтобы устроить для них к школе ёлку. Подготовка началась задолго до ёлки: золотили орехи, клеили коробочки с цветами под конфеты, делали цветные гирлянды. Е. Г. мобилизовала всех и всё: заставила теченского купца А. Л. Новикова раскошелиться на пряники и конфеты, свечи и серебряный дождь. Накупили хлопушек, флажки. Наконец, торжественной толпой стояли в меньшей комнате перед дверью в большую комнату, где уже зажигались свечи на ёлке. Дверь открылась и пред ними предстала она в первый раз в жизни во всей своей красоте. Пение, игры и подарки навсегда остались в памяти школьников.

Весной, когда уже устанавливалась тёплая погода и земля покрывалась зеленью, Е. Г. устраивала экскурсии в бор со школьниками. Ребятам приходилось довольно часто бывать в бору и одним в компании своих товарищей и с кем-либо из родных, но эта прогулка для них имела особое значение: они шли как организация, как школьники, и с учителями. В бору их излюбленным лакомством были крупянки и пестики на соснах. Они бегали, играли, и этот день в их памяти сохранялся, как особый отличный от других.

В один из голодных годов из школьников составлена была бригада для борьбы с саранчой. Саранча шла по полям и пожирала всё на своём пути. Для ловли её была сделана «машина»: тележка, у которой на оси были укреплены лопасти, а сзади приделан сшитый в мешок полог. Когда эту тележку волочили по траве, то лопасти забивали в полог саранчу, а потом её сжигали. Этим занимались школьники под наблюдением Е. Г.

Е. Г. приходилось учить школьников читать на клиросе в церкви псалом «Благословлю Господа». В Великом посте иногда устраивали говение для школьников, и они в рядах ходили в церковь на богослужения под руководством Е. Г. В зимнее время в школе устраивались по воскресеньям «воскресные чтения» и обучение взрослых безграмотных. Е. Г. принимала в них участие.

Не было ни одного какого-либо общественного мероприятия, в котором бы Е. Г. не принимала участия. Она интересовалась, как её ученики учатся дальше в средней школе, и они, когда приезжали на каникулы, навещали школу в качестве уже знатных гостей.

Е. Г. родом была из села Ольховского Шадринского уезда. Отец у неё был какой-то мелкий чиновник. Она кончила женскую гимназию и посвятила себя учительской деятельности. Её мечтой было дать среднее образование своему брату – Ивану. Ради этого, очевидно, и осталась одинокой. Дать брату законченное среднее образование, кажется, не удалось. В 1898 или в 1899 г. она уехала на рождественские каникулы в свою Ольховку и не вернулась. Смерть её была большой утратой не только для школьников, но и для всего Теченского общества, которое потеряло в лице её сердечного культурного человека, активного участника во всех, хотя и маленьких, мероприятиях сельской общественной жизни.