Гарольд Шехтер - Принцесса ада

Как и у других крестьянских детей, у Брунгильды с ранних лет было много работы по дому. Она доила коров и коз, сбивала масло, носила воду, присматривала за животными. Следила, чтобы они не убегали, или, что еще хуже, не подвергались нападению ужасного духа гор, который, уменьшив корову до размера мыши, мог утащить скотину в таинственное подземное царство 17. У семьи не было денег на покупку дров для очага, и Брунгильду каждый день посылали собирать хворост, который обычно использовался только для растопки. По-норвежски хворост это Snurkvist, поэтому среди не слишком милосердных соседей девочка получила прозвище Snurkvistpåla, что в целом переводится как «хворостина, дочь Поля» 18.

В июне 1874 года в возрасте четырнадцати лет она прошла конфирмацию в евангелическо-лютеранской церкви. Духовный наставник Брунгильды – пастор Агатон Ханстен характеризовал ее как «прилежную ученицу, достигшую такого успеха в религиозном образовании», который «оказался по силам только половине девочек». В том же году девушка нанялась дояркой к соседу по имени Родде, который описывал ее как «работящую и добропорядочную во всех отношениях» 19.

После целого дня работы в поле она часто, сидя у очага, вязала варежки, шапки и другие вещи с традиционным «звездчатым» жаккардовым рисунком, которым славился район Сельбу. В такие вечера кто-нибудь из членов семьи развлекал домочадцев волшебными сказками о находчивых крестьянских парнях, бравших в жены капризных принцесс; о троллях-гигантах с неутолимой жаждой человеческой плоти и крови; о хульдрах – зловещих сиреноподобных красавицах с длинными коровьими хвостами. Эти мифические создания завлекали мужчин и не отпускали их до самой смерти 20.

Но не все соседи придерживались о Брунгильде такого же высокого мнения, как ее работодатель и пастор. Местная газета «Сельбыгген » писала: «Здесь, в Сельбу, многим она запомнилась как неприятная, капризная и очень злая. Разговаривала она мало, но всегда была готова на грязную уловку и с самого детства слыла обманщицей. Когда девочка выросла, земляки ее тоже не уважали и причисляли к отбросам общества» 21.

Рассказывали, что в семнадцать девушка забеременела от сына одного богатого землевладельца, который не собирался жениться. Он завлек ее в уединенное место и жестоко избил, после чего у нее случился выкидыш. Согласно отчету, ее обидчик вскоре умер от желудочно-кишечного заболевания, симптомы которого подозрительно напоминали отравление мышьяком 22.

Однако существует достаточно оснований, чтобы сомневаться в правдивости данной истории, так как никаких документальных доказательств не существует. Отрицательные характеристики соседей не внушают доверия, так как были даны Брунгильде через много лет после ее отъезда и, без сомнения, окрашены последующими событиями. К тому моменту, как появилась передовица в газете «Сельбыгген», юная молочница из Сельбу превратилась в злое нечто, подобное сказочной хульдре, «в женщину», как сказал один историк, «чья жестокость приравнивала ее к мифическим существам норвежского фольклора» 23.

Норвежские эмигранты, перебравшиеся в Новый Свет в последние десятилетия девятнадцатого века, оставили многочисленные воспоминания о трудном пути в Америку. Для многих, как и для Брунгильды Польсдаттер Сторшетт, он начался в Тронхейме, откуда переселенцы добирались до английского портового города Халл, где грузились на пароход «Тассо». Во время четырехдневного плавания по Северному морю большинство пассажиров ютилось в трюме. В тесноте, не снимая одежды, они сидели или лежали на узких деревянных полках, служивших койками. Даже в хорошую погоду судно готово было перевернуться на волнах, и, как свидетельствует множество писем и газетных публикаций, не только обычные пассажиры, но и бывалые путешественники страдали от морской болезни и смрадного запаха рвоты.

Тем, кто мог в этих условиях думать о еде, в течение трех дней предлагалось питание. Хотя рекламные брошюры расхваливали меню, но рассказ одного из пассажиров свидетельствовал о другом:

На завтрак каждый день давали сладкий чай без молока и сухое печенье. На ужин тоже. Было еще масло, но совсем прогорклое. На обед готовили мясной суп, но он был безвкусным, а мясо – соленым, как селедка. Однажды дали соленую рыбу с каплей супа, но все такое несъедобное, что многие просто выбросили свои порции в море.

Гальюны на верхней палубе были особенно ужасны: «маленькие, тесные, темные и без воды», как писал один очевидец, «мужские и женские кабины располагались рядом, двери не защищали от непогоды. В целом более зловонного и неприятного места невозможно даже представить» 1.

На пристани в Халле эмигрантов распределяли по пансионам, где, получив скудный обед – суп и хлеб с маслом, путешественники ждали багаж. Потом их отправляли на станцию Северо-восточной железнодорожной компании, сажали на поезд до Ливерпуля, откуда эмигранты отплывали в Америку.

В конце 1880-х годов пересечение Атлантики для пассажиров третьего класса значительно облегчилось. В рекламе новых пароходов межпалубное пространство описывалось «как высокое, светлое и просторное», с «отдельными каютами для семейных путешественников, а также для неженатых мужчин и незамужних женщин»; «специально нанятая команда» поддерживает там «чистоту и порядок», а «стюарды обслуживают пассажиров», предлагая «свежую, разнообразную и прекрасно приготовленную пищу». На самом же деле все выглядело несколько иначе. Не слишком аппетитная еда (один пассажир вспоминал, что предложенный ему кусок свинины, по-видимому, «однажды уже пересек Атлантику»), отвратительные туалеты и мерзкие палубы, несмотря на предполагаемое внимание команды уборщиков, все в жутком месиве из-за повальной морской болезни. И все-таки простое сокращение времени в пути делало пересечение Атлантики не таким трудным делом, как раньше. Если некоторые парусные суда – шлюпы, шхуны, бриги, барки и клиперы – плыли иногда больше двух месяцев, новые пассажирские корабли – «Тингвала», «Гекла» и «Гейзер» могли пересечь океан меньше чем за десять дней 2.

Большинство пароходов причаливали в Квебеке, Бостоне и Нью-Йорке, откуда на лодках, повозках или по железной дороге норвежские переселенцы добирались до Миннесоты, Иллинойса, Висконсина и Дакоты. Большинство иммигрантов селились на земле, в небольших фермерских общинах, другие выбирали этнические анклавы в городах – Сиэтле, Миннеаполисе или, как в случае Брунгильды Сторшетт, – Чикаго.

За несколько лет до описываемых событий перебралась в Америку Олина Сторшетт, которая была на десять лет старше Брунгильды. Обосновавшись в Чикаго, Олина познакомилась с Джоном Ларсоном и вышла за него замуж. Именно Нелли – так теперь называла себя миссис Ларсон – пригласила сестру к себе и оплатила ее переезд в Новый Свет. Поселившись у Ларсонов, Брунгильда по примеру Олины и множества других иммигрантов взяла американское имя: Белла Петерсон 3.