Калинди - Ведомый любовью. Воспоминания Винобы Бхаве

Это потому что нашей стране присущ дух преданности, даже самые бедные смотрят на мир с улыбкой. Люди во впавшем в нищету Гагоде, внешне такие ссохшиеся и увядшие, были переполнены нектаром преданности. До этого, в 1920 году, я провёл один день в Гагоде. Теперь некоторые уже умерли, некоторые по-прежнему выживали. Часть зерна, что называется, была приготовлена на плите, часть ждала своей очереди в корзине – вот и вся разница. Те же звёзды, что я видел в Вардхе, сияли и над Гагодом, и я был тем же, за исключением того, что меня преследовали видения гор. Возможно, однажды я был диким животным, обитавшим в тех горах, – оленем или, может быть, тигром, компаньоном какого-нибудь отшельника. Возможно, я родился человеком по ошибке. Я не в полной мере приручен даже сейчас – я всё тот же Виноба, хоть я и был «обжарен в Гандиджи и обвалян в Джамналалджи».

Во время своего визита в 1935 году я написал в письме, что горы и мать посреди них – это символически всё творение и все взаимоотношения. На протяжении этих трёх или четырёх дней я вспоминал о своей матери около сорока раз. «Гита», мать и такли [16] Веретено, используемое для ручного прядения хлопка. – это моя Троица, и для меня эти трое содержат в себе каждое из тысячи имен Господа.

Мой дед Шамбхурао Бхаве был очень набожным. Каждое утро он не один час проводил за ритуалами богослужения, предлагая пуджу [17] Церемониальное поклонение. Господу Шиве. Мы, дети, вставали рано и приносили цветы и листья из внутреннего двора для его подношений. Дед следил, чтобы я приготовил порошок сандалового дерева для богослужения и сидел подле него, в то время как он читал священные мантры.

Иногда во время чтения люди, например деревенский Пател, приходили, чтобы увидеться с ним. Тогда дедушка прекращал произнесение мантр и разговаривал с ними. После их ухода он возобновлял чтение. Иногда он забывал, на чём остановился, и обращался ко мне: «Ну-ка, Винья, докуда я дочитал?» Если я помнил, я говорил ему, но если я тоже забывал, мантры нужно было читать с самого начала. Иногда до завершения чтения могла пройти пара часов.

Однажды утром, когда мне было семь или восемь лет, дедушка уселся по своему обыкновению, чтобы начать богослужение, и заметил, что на святом образе сидит скорпион. Все начали кричать: «Скорпион! Скорпион! Убейте его!» Дедушка остановил их и сказал серьезно: «Скорпион нашел прибежище в Господе. Он в Его храме. Пусть никто его не трогает». Эти слова прозвучали как строка из упанишад. Дедушка продолжил пуджу, предлагая цветы, сандал и воду, и затем завершил ритуал. А скорпион всё это время оставался неподвижен. Только когда всё закончилось, он слез и уполз. Этот случай произвел на меня глубокое впечатление. К тому, кто находит прибежище в Господе, стоит относиться с уважением, кто был это ни был.

Я помню другой случай. Мальчик, который жил с нами, стащил немного гура [18] Неочищенный коричневый сахар. . Бабушка поймала его и пожаловалась на него дедушке, называя его вором. «Нет, – сказал дедушка, – он не вор. Что с того, что он взял сахар, не спросив нас? Это его дом не менее, чем наш, и сахар также его сахар. Если бы он попросил, то получил бы его. Сейчас он взял его без спроса, но это не стоит называть воровством». Затем дедушка послал за тем мальчиком и сказал ему: «Послушай, паренёк, когда ты захочешь кусок сахара, просто попроси, и ты непременно его получишь. Но вот еще что: когда ты взял сахар, ты помыл руки?» «Нет, не помыл», – сказал мальчик. «Тогда в будущем, – сказал дедушка, – сначала помой руки, потом попроси, потом бери столько сахара, сколько хочешь». С тех пор тот мальчик смог мало-помалу побороть свою привычку к мелкому воровству.

В последующие годы нам пришлось иметь дело с парнем в нашем ашраме, который тайком курил биди [19] Деревенские дешевые сигареты, скрученные вручную. . Он приобрёл эту привычку в студенческом общежитии, где жил до этого. Тем не менее работу в ашраме он выполнял очень хорошо. Однажды один из ашрамитов поймал его за курением и привел ко мне. Я видел, что бедный парень ужасно напуган. «Пойдём, – сказал я, – не бойся. В конце концов, многие великие люди курили; в этом нет ничего плохого. Плохо скрывать это. Поэтому я выделю тебе маленькую комнату, где ты сможешь курить открыто, и каждую неделю буду давать тебе пачку биди».

Некоторым ашрамитам это совсем не понравилось, и мне пришлось объясниться перед ними. «Курение – вредная привычка, без сомнения, – сказал я. – Мы здесь не курим, и парень знает это. Но у него произошло привыкание, а также он взял в привычку пытаться скрыть это, что ещё хуже. Так что это наш долг – дать ему возможность изменить эти привычки своими собственными усилиями. Такова ахимса, ненасилие. Ахимса очень терпелива и многострадальна. Нам не следует делать проблему из каждого пустяка».

Однажды, когда дедушка сел, чтобы провести пуджу, ему стало холодно и его начала бить дрожь; к тому же, у него был жар. Он не был готов позволить этому недомоганию помешать богослужению в течение следующих двух или более часов, поэтому, когда начался озноб, он пошел прямо к водоему и прыгнул в него. Бабушка вздрогнула: резкое движение застало ее врасплох. Дедушка – он был хорошим пловцом – плавал по водоему минут пять, а затем вылез, обтерся и продолжил пуджу. Я видел это собственными глазами, и позднее, в течение моих пеших странствий, я также обнаружил, что нет никакого вреда в том, чтобы промокнуть насквозь. Вода сама по себе полноценное лекарство, поэтому-то Веды и дают ей название «универсальное лекарство».

На празднование Ганеша-чатуртхи мы установили дома образ Ганапати [20] Ганапати, или Ганеша, – индуистское божество с головой слона. Ганеша-чатуртхи – праздник, посвященный Ганеше, который начинается на четвертый день лунного месяца и длится вплоть до четырнадцатого дня. . Дедушка обычно делал его своими руками, при участии детей. Мы готовили порошок сандалового дерева, и он использовал его для изготовления образа. После установки проводились пуджа и арати (подношение огней), и в течение нескольких последующих дней дома была праздничная атмосфера.

Затем, на десятый день, образ выносили из дома и погружали в воду. Когда я был ребенком, это меня сильно расстраивало: мы так усердно работали, чтобы сделать его, мы почитали его и так долго поклонялись ему, а теперь мы не просто избавлялись от него – мы торжественно отмечали его затопление, как празднество, с песнями и музыкой. Только позже я усвоил смысл этого обычая. Индуистское учение сплетает воедино почитание образа и абсолютную незначительность его. Но его не следует самым безжалостным образом ломать, его нужно с почтением отпустить. Обычай взывания-погружения – символ великой красоты. Мы должны стремиться к отрешенности, которая позволит нам, когда время придёт, оставить наши лучшие творения.