Владимир Денисов - Петербургский текст Гоголя

Если считать приметами «настоящего козака» разгул, бражничание, умение выпить за раз «кухоль сивухи», то «вольный» образ жизни Басаврюка почти не отличался от типично козацкого («Гуляет, пьянствует и вдруг пропадет, как в воду… Там, глядь – снова будто с неба упал… Понаберет встречных коза- ков: хохот, песни, деньги сыплются, водка как вода…»), но, в отличие от остальных, Басаврюк и «на Светлое Воскресение не бывал в церкви…» (I, 139–140). В то же время, как было сказано выше, согласно 1-й редакции, многие из тех, кто в церковь ходил, демонстрируют там безразличие к вере и потому не могут считаться истинными христианами. А Пидорка и Пётр уже вполне готовы, скорее, расстаться с жизнью, пойти на самоубийство (то есть отречься от Бога), чем остаться без любимого 35 35 Схожим образом тот же трагический мотив был представлен в безусловно известной Гоголю повести В. Т. Нарежного «Бурсак» (1824): дочь гетмана Евгения тайно пишет своему жениху, что отец хочет отдать ее в жены литовскому князю Станиславу, и если Леонид не придет на помощь, то ее «уже не будет. …не к брачному ложу, но с растерзанною девическою грудью» она явится «к престолу Судьи небесного. Да будет… святая воля Его!» ( Нарежный В. Бурсак, малороссийская повесть. М., 1824. Ч. 4. С. 6970). В «Наталке Полтавке» (1819) любящие друг друга герои тоже заявляют о готовности, скорее, умереть, чем жить без любимого ( Котляревський I. П. Твори. С. 239, 244). ; причем в дальнейшем, чтобы вылечить мужа, Пидорка пойдет к знахарям и колдунье, пренебрегая церковью Св. Пантелеймонацелителя 36 36 Воропаев В. А., Виноградов И. А. Комментарии // Н. В. Гоголь. Собр. соч.: в 9 т. / сост. и коммент. В. А. Воропаева, И. А. Виноградова. М., 1994. Т. 1/2. С. 434. Далее везде: Воропаев В. А., Виноградов И. А. Комментарии. .

С Петра Безродного начинается в произведениях Гоголя ряд героев-сирот, который завершают Чичиков и князь из повести «Рим». Не касаясь здесь метафизических аспектов «неполноты семьи/мира» и «одиночества героя в мире/ миру» 37 37 Метафизический аспект сиротства в «Вечерах» рассматривается в книге: Гончаров С. А. Творчество Гоголя в религиозно-мистическом контексте. СПб., 1997. С. 38–43. , отметим, что для Гоголя это мотив личный, поскольку юность его прошла без попечения и наставлений отца. В истории Украины сиротство было широко распространено по вполне реальным причинам: «козацкая вольность» и «рыцарское братство», пренебрежение удобствами и самой смертью в походах, разгульная жизнь ослабляли семейные узы и множили сирот. В свою очередь, отсутствие родовых и бытовых корней легко делали сироту «перекати-полем» – равнодушным, подвластным искушению маргинальным героем, как показано в «истории Хомы Брута» 38 38 Об этом см., например: Виноградов Игорь . Повесть Н. В. Гоголя «Вий»: К истории замысла и его интерпретации // Гоголеведческие штудии. Вып. 5. Нежин, 2000. С. 87–91. .

Но в первой повести Гоголя акценты расставлены несколько иначе. Сиротство заставляет Петра работать за кусок хлеба, довольствуясь тем, что дают, отсутствие самого необходимого порождает и поддерживает мечту о богатстве, а любовь Пидорки разрушает отчуждение, заменяя родительскую любовь и заботу, которой он не знал. И потому личный союз с Пидоркой дороже любого «братства» 39 39 Ср. в повести «Тарас Бульба» (1835): «…в тогдашний век было стыдно и бесчестно думать козаку о женщине и любви, не отведав битвы» (II, 292). , да и всего на свете, ибо без нее для Петра уже нет жизни! Так возникает парадоксальная пограничная ситуация , когда во имя любви и будущей семьи, освященной Богом, герой «на все готов!» – нарушить заповеди, совершить преступление или самоубийство, отказавшись от Бога. Это сближает Петра с будущими гоголевскими героями – Вакулой и Андрием. С другой стороны, как явствует из текста, уже нет и в помине прославленных бандуристами козацкого братства, дружбы, «вольности», ради которых герой мог бы отказаться от семьи, пренебречь ею…

Пограничную ситуацию – «пружину» исторических романов и всей романтической прозы – как правило, создает оппозиция или прямое столкновение «двух наций, культур, религий, жизненных укладов, быта и пр.» 40 40 Альтшуллер М. Г. Эпоха Вальтера Скотта в России. Исторический роман 1830-х годов. СПб., 1996. С. 16. Далее: Альтшуллер М. Г. Эпоха Вальтера Скотта в России. , идеального (духовного, небесного, Божественного) с материальным (косным, земным и, конечно, дьявольским) или обычного (жизненного, реального) с необычным (фантастическим, чудесным) и т. д. Отчасти мы уже характеризовали пограничное , говоря о козацких, татарских и сарматских набегах, показывающих относительность «границ собственности», о богатстве-нищете «земляных жителей» (среди них появляется и «лях, обшитый золотом»), о «братстве» и собственничестве, «воле» и несвободе, церкви и шинке, человеке-демоне Басаврюке и нехристианском в поступках других козаков. Кроме того, вдовец Корж, сирота Параска и – особенно – круглый сирота Пётр имели в обществе отчетливый пограничный статус.

Пограничен и сам пейзаж: поле – лес – болото – отдаленные от них степи характерны для северной границы со Слободской Украиной, тогда входившей в состав Русского государства (ср. украинские пейзажи «Миргорода»). Тот же пейзаж в остальных повестях «Вечеров», за исключением «Страшной мести», обозначает явную близость к России, пограничье (в этом можно увидеть перекличку с теми произведениями В. Скотта, где действие происходит на «пограничной полосе» земли между Англией и Шотландией). И место действия в ранних исторических фрагментах Гоголя тоже было противопоставлено украинской степи: лес – в «Главе из исторического романа», городок на «дне провала» и монастырское подземелье – в «Кровавом бандуристе». Но степь как бы сопутствовала героям, находилась достаточно близко, на «втором плане» пейзажа. Вероятно, из степи привозят таинственного пленника. Шляхтич попадает в лес «после долгого степного странствия» (III, 311). В рукописи исторической повести (о ней пойдет речь в следующей главе) герой и его возлюбленная упоминают степь как символ козацкой вольности, хотя среди холмов Приднепровья лишь однажды откроется простор «равнины» (III, 287).

Мифологическое в повести начинается с ее заглавия: «Вечер накануне Ивана Купала», ибо вечер – граница дня и ночи – это «сумеречное», пограничное состояние между светом и тьмой, жизнью и смертью, правдой и ложью 41 41 См.: Манн Ю. В. Поэтика Гоголя. 2-е изд., доп. М., 1988. С. 56, 68. (ср. подзаголовки повести в 1-й редакции: « Малороссийская повесть (из народного предания), рассказанная дьячком… » – и во 2-й редакции: «Быль, рассказанная дьячком…»). Канун праздника тоже на грани обыденного 42 42 Отчасти тем же Пасичник будет объяснять в «Предисловии» к «Вечерам» появление столь необычных историй: «Бывало, соберутся накануне праздничного дня добрые люди в гости, в пасичникову лачужку, усядутся за стол, – и тогда прошу только слушать» (I, 104). . А Иванов день совместил христианский праздник Рождества Иоанна Предтечи (24 июня ст. ст.) и славянский языческий праздник Ивана Купала. В «Книге всякой всячины» Гоголя записано: « Купаловые песни поют в Иванов день или в день Купала <���…> У карпато-россов сей день празднуется не Купале, но Ладе…» (IX, 518). Наряду с этим существовало иное представление, вероятно, восходившее к периоду, когда в народном сознании христианский и языческий праздники еще не соединились. Так, в примечании к «Сказкам о кладах» уроженец Слободской Украины Сомов, вслед за ИГР , утверждал, что « Купаловым днем в Малороссии называется день св. Агриппины, накануне Иванова дня (23 июня). Летописцы говорят, что во времена язычества славянских народов в этот день приносились жертвы богу Купалу» 43 43 Невский альманах на 1830 год. СПб., 1829; цит. по: Сомов О. Сказки о кладах // Русские альманахи: Страницы прозы. М., 1989. С. 303. О писателе и журналисте О. М. Сомове см. ниже, на с. 53. .