Игорь Бухтин - Мемуары рождённого в СССР. Правда, правда и ничего, кроме правды

Хочу добавить, что время Олимпиады было омрачено ушедшим на взлёте 25 июля 1980 года поэтом с большой буквы – Владимиром Семеновичем Высоцким. Его многие из простых граждан боготворили. У моего дяди Василия были многие его записи на катушках для магнитофона.

По окончании вступительных экзаменов мы, абитуриенты, отправились на уборку картофеля в Красноармейский район. Там мы поселились в двух бараках, где ночевали, порой мёрзли. Днём же вкалывали, как «папы Карло» на полях. В конце недели организовывались дискотеки, где мы вкладывали все оставшиеся после поля силы. Как-то у нас в гостях был «сам» Макаревич, которого студенческий коллектив поголовно уважал.

Так как я считался неким Дон Жуаном, то влечение к сверстницам меня не покидало никогда. Порой оно доходило до абсурда в полном смысле этого слова. Кому только в то время я не делал предложений, получая каждый раз вежливый отказ с лёгкой улыбкой на губах от той или иной особы нашей студенческой братии. Эти факты вызывали порой безобидные смешки со стороны моих новых друзей.

Ещё один феномен был в то время у меня. Во мне развилось умение перемножать трёхзначные числа в уме. Так что, я мог спокойно умножить 127 на 943 и получить в итоге 119761. Мои товарищи не успевали перемножать даже на бумаге, благодаря чему я выиграл много пари на эту тему.

Группа наша состояла из пяти парней и десяти девушек. Что было обычным явлением в медицинских вузах СССР. Я занимался подсчётом убранных соток и, может, благодаря этому факту наш коллектив опередил всех на три дня. На другой день после нашего отъезда с поля в Челябинск выпал первый снег и наша группа долго меня за это благодарила, чему я был несказанно рад.

По возвращении в областной центр я поехал в гости к Ирине узнать, как она сейчас живёт. К моему огорчению, Ира Мартынова поехала в другой город и поступила в торговый институт.

После полученного известия мною овладела полнейшая апатия безнадёжной жизни. Учёба пошла вкривь и вкось. Всё пришло к тому, что я оставил институт уже на первой сессии ввиду полнейшей неуспеваемости почти по всем предметам. Более всего меня доконала латынь с её падежами и склонениями, которые пыталась в меня вдолбить «наша» Алиса, учитель со строгим нравом.

Бросив учёбу, ваш покорный слуга пошёл работать в НИИОГР, институт геологических разработок угля и различных минералов. В то время я много шлифовал себе камней, в том числе и яшму, перетаскав их домой. Благодаря им, в один из дней у меня разбилась радиола, когда на неё свалился лабораторный булыжник.

В лаборатории у меня появился новый приятель Саша, который в то время заканчивал заочно в Свердловске (ныне – Екатеринбург) университет на философском факультете. Впоследствии он вёл семинары в ЧИМЭСХ, но об этом потом. Мы с ним играли в шахматы, слушали катушки с записями Высоцкого.

Толик в это время учился на первом курсе в ЧПИ (ныне – ЮурГУ) на вечернем отделении. Тогда несколько моих товарищей по школе учились в ЧПИ. Валера Кузьмичёв поступил в институт физкультуры. Ещё бы он туда не поступил со своими физическими данными.

В классе Валера считался сильнейшим во всех видах спорта: от баскетбола до гимнастики. Сначала в инфизкульт собирался и Толик, но не прошёл при сдаче спортивных норм в лёгкой атлетике, сказалось курение, да и мышцы подвели при беге (ногу свела судорога на дистанции 1000 м).

В ЧПИ пошёл и Володя Пономарёв, при этом они вдвоём учились на одном потоке. Со временем Володя женился на однокласснице Ирине Солдатовой и, в конце концов, забросил учёбу. На однокласснице Свете Соболевой женился и другой Валера по фамилии Романов; правда, он был хулиган, каких трудно отыскать. Однако семья, похоже, его исправила и у них сейчас двое детей.

Мы часто встречались с Толиком в кругу друзей, которыми он обзавёлся в институте. Вечерами местом встречи нашей компании была лаборатория в подвале лабораторного корпуса ЧПИ, которую ласково величали «биндюжка». Порой мы засиживались в ней до двух часов ночи и добирались после домой на такси. У нас всегда была готова канистра пива и кое-что покрепче.

Мы организовывали турниры по шахматам с часами, резались в карты («покер», «преферанс». «тыщу» и так далее, но без денежных ставок). Просто в случае проигрыша совершали «полёты на Марс». Это когда кого-то ставят в положение наклона, ноги на ширине плеч и по заднему месту шлёпают слегка табуреткой. Проигравший обыкновенно «пролетал» по комнате метра три. При этом все дружно смеялись, подтрунивая друг над другом.

Наши встречи происходили обычно по пятницам-субботам. Я приходил в «биндюжку» даже тогда, когда учился в ЧИМЭСХ, в который поступил летом 1981 года. В «биндюжке» работал Ринат Мулахметов, с которым я поддерживал отношения до последнего времени, также как и с Толиком.

В последний месяц лета 1981 года я подал документы в приёмную комиссию сельскохозяйственного института на факультет электрификации.

Серия вступительных прошла на удивление легко. Два экзамена даже сдал на «пять», остальные два – на «четыре».

Если в мединституте мы «отрабатывали» на картофельном поле, то на сей раз местом отработки стал цех производства шлакоблоков на заводе железобетонных конструкций около кинотеатра «Орлёнок» в Металлургическом районе. Там мы вкалывали в течение месяца то в первую смену, то – во вторую. После работы возвращался весь запыленный в душевую, там, как мог, приводил себя в порядок, после чего отправлялся через весь город к себе домой. Дорога занимала часа полтора-два.

Процесс работы заключался в следующем. Через верхний бункер бетономешалки поступал цемент, а из короба, стоявшего рядом, я вручную бросал песок лопатой в горловину машины. Потом эта смесь крутилась в мешалке. По ходу вращения вала машины я добавлял в раствор посредством вентиля необходимое для процесса количество воды. Спустя десять-пятнадцать минут полученная масса через нижний люк поступала через формообразователь на поддон, стоявший внизу. В течение смены поддоны не раз менялись. Иногда, впрочем, по неопытности получался у меня и брак. Для такого неопытного работника, как я, это сходило с рук, но не всегда. Мастер махал кулаком, смачно матерясь в мой адрес. Правда, постепенно отходил этот гнев и мы в перерыве спокойно курили, сидя где-нибудь на лавочке.

Самым трудным являлась сдача смены. Необходимо было вычищать бетономешалку. Приходилось кувалдой обстукивать стенки машины от остатков раствора. Первое время на очистку у меня уходило около часа. Однако к концу практики сдача смены составляла немногим более двадцати минут. Может, из меня и вышел бы хороший бетономешальщик, но об этом мне не судить. Я же готовил себя к профессии инженера-электрика, хотя впоследствии из меня вышел инженер-механик.