Тамар Бимбад - Субботней халы аромат

Видя её горькую реакцию, и покатившиеся по щекам слёзы, я, булькая своими слезами и текущим носом, сказала:

– Мамочка, миленькая, не плачь. Я больше так не буду. Я его в следующий раз совсем уничтожу. Честное слово! – и, испугавшись собственных слов, заплакала ещё пуще на её всепрощающем плече.

Однажды Папа принёс домой зарплату, оставил всю стопку разных денежных купюр на столе и куда-то ушёл. Убрать эти деньги на положенное место Мама ещё не успела, и вся стопка аккуратно лежала там, где её оставил Папа. Мои глаза, увидев высокую пачку денег, вдруг неожиданно заставили активно заработать мои лёгкие на затеи мозги и быстренько сообразить, что, если я возьму всего одну бумажку, всего три рубля, этого явно никто и не заметит. Зато я смогу купить себе на них свои маленькие радости, на которые нам, детям, денег обычно не давали. Предел моей фантазии быстро обрисовался в моём воображении яркими красками:

– Один рубль я потрачу на стакан семечек, который продаёт на углу какая-то бабуля, и два рубля я потрачу на любимое мороженое – эскимо в шоколаде.

Голова быстренько всё обдумала, план созрел, рука потянулась, и трёшка, лежащая сверху, уютно улеглась, как родная, в карманчике моего школьного передника.

– Да, но ведь денежка случайно может выпасть из кармана, – промелькнула грешная мысль.

– А я буду руку всё время держать в кармане, – подсказал решение проблемы мой второй внутренний голос.

Через пять минут я уже не была уверена, что безвылазно сидящая в кармане рука – достаточно хорошая идея. Она определённо вызовет опасные подозрения. А вдруг Мама спросит, отчего моя рука не вылезает из кармана, и попросит, чтобы я показала ей, что у меня там лежит. Ужас охватил мою грешную душу, теребя маленькую, ещё непуганую совесть.

– Всё, – тревожно заговорил червячок, сидящий внутри меня. – Я попалась… Лучше как-нибудь вынести мою трёшку из дома и спрятать её до завтра… Например, в лифте… Лишь бы подальше от подозрений…

Я вышла в парадную и направилась к лифту. Но, пока лифт катился вниз, мне уже стало понятно, что лифт – плохая идея. Там слишком светло. Кто-то другой непременно найдёт моё сокровище, и мои удовольствия так и не состоятся. Стоило ли так рисковать в пользу кого-то?

– Но, – подсказал мне кто-то очень умный, живущий в моей голове, – можно спрятать мою драгоценность в тёмном месте под лестницей возле лифта.

И, наконец, попав туда, я боялась пошелохнуться и дышать, чтобы меня никто не услышал. Мне было жутко подумать, что кто-то заметит меня под этой лестницей и этот кто-то встретит Маму.

– Вы не видели мою Томочку? – спросит Мама.

И этот некто ответит:

– Да, видел. Только что. Под лестницей.

И Мама пойдёт под лестницу, увидит меня там и спросит:

– А что ты здесь, Томочка, делаешь?

Я не смогу врать, извиваться и тут же на месте умру от позора.

Как-то я всё-таки выскочила из-под лестницы, спрятав тоненькую трубочку из трёхрублёвой бумажки в самый тёмный грязный угол, и побежала домой, надеясь, что все мои усилия не пропадут даром.

На следующее утро перед школой я совершила героический подвиг, слетав под лестницу за моей вожделенной трёшкой. Страх быть увиденной и разоблачённой в содеянном сдавливал мне сердце и мешал дышать.

Часы, проведённые в школе, немного расслабили моё напряжение. А после уроков я отправилась за своими удовольствиями. Ура!!! Я купила семечки у той бабули за углом, засунула весь кулёк из газеты в карман и отправилась за эскимо в шоколаде.

Когда же я, развернув бумажную обвертку, наконец, вкусила любимое мороженое, я вдруг ощутила странную тревогу. Эскимо показалось мне малоинтересным. Я отковырнула и съела шоколад, подлизала тающие подтёки со всех сторон, но… что-то внутри меня мешало сладкому счастью. Вернее, именно счастья я и не испытывала.

В голове опять заныли и запрыгали страшные мысли: «А вдруг кто-то из соседей увидит меня и, между прочим, скажет Маме, что, мол, только что видел вашу Томочку, идущей по улице с мороженым в руках. О, ужас! Мои терзания совести продолжались. Приду я домой, и Мама вдруг спросит:

– А где же ты, доченька, взяла деньги на мороженое?

И что я, спрашивается, ей скажу?!

Страх разоблачения загнал меня в какой-то чужой двор, где я, найдя укромный уголок, повернувшись лицом к стене, быстро, давясь, запихнула в себя оставшееся мороженое. Затем надо было справиться со второй задачей, с семечками. А это уже было посложнее, так как семечек был целый стакан, их надо было поскорее перещёлкать. И куда, спрашивается, девать шелуху? Не могу же я усыпать шелухой свой укромный уголок, где в настоящий момент стою! Увидит кто-то и рассердится на меня. И будет прав.

Не помню сколько времени было потрачено на семечки, и как много мне удалось перещёлкать, но с меня было достаточно. Я вдруг поняла, что страшилки со своей собственной совестью, оказывается, не доставляют никакого удовольствия и даже губят его, причиняя боль где-то внутри. Закапали слёзы, превратились в ручьи. Я поняла, что эту боль я причинила себе сама, что впредь не захочу опять впопыхах давиться мороженым, прячась от прохожих глаз. Радости моя трёшка мне не принесла. Я выбросила остатки семечек в ближайшую урну, отряхнулась от шелухи, вывернула карманы, чтобы убедиться, что в них нет следов моего глупого преступления и побежала домой. Но след от этой истории остался со мной на долгие годы. Это был один из самых сильных уроков, преподанных мне Свыше.

Когда малыш приходит в советскую школу, его со временем награждают первой детской партийностью в виде нагрудного значка с изображением маленького трёхлетнего Ленина. Эта игрушечная, детская партийность называлась – Октябрёнок, в честь Октябрьской революции 1917 года, когда было покончено с царизмом, расстреляна царская семья и власть перешла к рабочим и крестьянам. Когда ребёнок получает этот значок, его гордому счастью и радости нет конца.

Второй уровень советской детской партийности – пионер. Этот титул требует определённых усилий от вступающего в пионеры. «Пионер – всем ребятам пример», как гласит очередной лозунг, усвоенный мною в школе. Имеется ввиду отличное поведение, учебные успехи, осознание роли наших вождей Ленина и Сталина и беззаветная любовь к своей Родине.

Третий уровень – это уже юношеская партийность – член ВЛКСМ [18] Всесоюзный Ленинский Коммунистический Союз Молодёжи. , что тоже рассматривается как обязательная норма для всех юношей и девушек. Если кто-то не захочет вступить в комсомольские ряды, его считают неблагонадёжным членом общества. С ним отдельно работают, то есть объясняют роль ВЛКСМ, а иными словами – убеждают и уговаривают. Но первоначальное нежелание, независимо от того, послушался он или нет, навсегда становится идеологическим пятном на всю жизнь. Об этом пятне помнит комсомольская организация, оно непременно будет упомянуто в письменных характеристиках о данном комсомольце и всегда будет мешать ему жить.