Олег Тетерин - Вспоминая Африку (важное… и не очень)

6 февраля. – …Слушал выступление президента Занзибара Каруме на митинге, посвященном 9-й годовщине партии Афро-Ширази, на площади Mnazi Mmoja (в переводе с суахили – Одна пальма. Тогда это был, скорее, пустырь, где росли две-три кокосовые пальмы).

До чего же его трудно переводить на русский! Его недостаток – перескакивать с одной темы на другую, и снова к первой возвращаться. А если он начинает шутить – гиблое дело! Смысл более-менее ясен – и его шуток, и пословиц, и поговорок. Но начинаешь переводить на русский – ерунда получается. Не успеваешь. А в переводе, если потеряешь одну мысль, о второй и не догадаешься. В общем, попарился!

7 февраля. – …Интересная встретилась мне статья в одной из местных газет. Я диву дался! Типично антиамериканская, в саркастическом тоне, столько в ней издевки, насмешки! Получил удовлетворение. А как красиво, весомо звучит всё это на суахили!..

16 февраля. – …Позвонил Володя Корнеев из консульства, передал, что мне переводить делегату от ВЛКСМ, приехавшему сюда по приглашению Молодежной Лиги партии Афро-Ширази.

Это Дмитрий Тулаев, а для меня просто Дима. С ним знаком, работает он в КМО (Комитет молодежных организаций) СССР зам. зав. отделом Африки, и знает тех, кого и я знаю в КМО.

Везёт же здесь на знакомых! Его начальник – Орлов! «Владислав Иванович – „большой человек“, секретарь парторганизации КМО», сказал он мне. Помнишь, говорил тебе о нем 13 13 С 1962 года, студентом ИВЯ, пробовал силы свои переводческие с делегациями молодежных организаций из Восточной Африки, в том числе из Танзании. А КМО с ними сотрудничало, и Орлов назначал меня переводчиком.. С Орловым я снова встретился… через 12 лет после возвращения из Занзибара, в Дар-эс-Саламе! В Танзании он работал корреспондентом ТАСС (об этом – ниже). . Попросил Диму не забыть привет ему передать.

В штаб-квартире Лиги завязался очень интересный и полезный разговор о молодежи у нас, о Комсомоле в первые годы Советской власти, о молодежи в новом Занзибаре. Переводил, наверное, часа два. Обсудили многие важные вопросы о сотрудничестве молодежных организаций наших стран, да и сам узнал многое из того, что меня интересовало.

Счастливый жених пишет невесте.

* * *

Дмитрий Тулаев окончил МГИМО с китайским языком. В дни визита на Занзибар был он на приеме в посольстве КНР, после которого рассказал мне удивительную историю:

«Здороваясь с китайцами, говорю им на китайском: „Здорово, ребята!“ – Молчание и вытаращенные глаза в ответ. Снова – „Ребята, здорово!“: повторяется то же. „Я же к вам на китайском языке обращаюсь!“ – Глаза расширяются… „Вы что, китайский язык не знаете?“. Тут что-то дошло до них, и один у другого, в присутствии африканцев, говорит на английском (!): „Он у нас спрашивает, знаем ли мы китайский язык?“. Африканцы держатся за животы…».

Как говорится, комментарии излишни. Что могу сказать? Мы приехали на Занзибар в самый разгар идеологической войны между Москвой и Пекином. Китайцы называли нас «ревизионистами». Вот, наверное, и Тулаев оказался для них «ревизионистом», с которым «нужно ухо держать востро».

Мы, китайцы и « mzungu »

(или – не всё так просто…)

Идеологический конфликт (или «раскол») между СССР и маоцзденунским Китаем, начавшийся в конце 1950-х годов 14 14 ** А в начале 50-х кто только не пел «Москва – Пекин» – песню, в которой «Сталин и Мао, слушают нас…» и чуть ли не «дружба навек!..» (музыка Вано Мурадели). И я пел её в школах – в обычной и в музыкальной… , нанес свой «отпечаток» и на взаимоотношения советских и китайских военных советников на Занзибаре. Ощущалась недоверчивость, напряженность, мы были чужими друг для друга. Разумеется, чувствовалось и соперничество: кто лучше – мы или они – проявит себя в боевой подготовке занзибарцев. Уверен, этим пользовались (во благо себе, конечно) военное и политическое руководство Занзибара.

Китайцы работали в военном лагере на соседнем острове Пемба поблизости от административного центра Чаке-Чаке. Сколько их было? Вряд ли больше, чем советских. Встречались ли мы с китайскими военспецами? Практически нет. В городе я их ни разу не видел. Даже не запомнил, на каком транспорте китайцы приезжали на репетиции парадов – всегда приезжали первыми, раньше нас.

Запомнилась первая из очень редких встреч с ними. В конце декабря 1965 года началась подготовка к военному параду в честь 2-й годовщины революции. Репетиции проходили на Mnazi Mmoja .

На первую репетицию наша группа во главе с Григорьевым прибыла позднее китайцев, вокруг которых уже собралось несколько занзибарских военных чинов. Виктор Михайлович вежливо поздоровался с китайским коллегой, тот, улыбаясь, начал разговаривать с ним, на русском.

С Володей стояли поодаль, рукопожатиями с китайцами не обменивались, но жестами поприветствовали друг друга. Я с любопытством посматривал на китайских «суахилистов» (их было три-четыре) – молодые ребята, все одного роста и в одинаковых белых рубашках навыпуск, черные брюки. Вели себя как-то скованно, и, когда переводили, чуть ли не в рот смотрели своим офицерам, беседовавшим с занзибарцами. Почему-то подумал тогда, что дисциплина среди самих китайцев была строгой, ничего лишнего, только работа…

Занзибарские командиры и советские военспецы на плацу лагеря Чуквани. Автор – справа от фоторепортера (светлые брюки, рубашка навыпуск).

Через некоторое время Виктор Михайлович подозвал меня: «Олег, надо сходить к ним. О чем они там говорят? Попробуйте послушать». Не спеша, делая вид, что прогуливаюсь, сделал несколько шагов в сторону китайской группы. Моя «прогулка» не осталась незамеченной, кое-кто стал оборачиваться в мою сторону – видимо, я был плохим актером.

Подойдя еще ближе, услышал: « Mzungu anakaribia »(«Белый приближается») – сказал негромко один из занзибарских офицеров, что стоял рядом с китайцами. И все они разом замолчали, всякие разговоры в их группе прекратились. Мне ничего не оставалось, как ретироваться. Чувствуя, что за мной продолжают наблюдать, шел к нашей группе, «не поспешая». В голове промелькнуло: «А вдруг они догадались, что я их слышал?»

Эта фраза – «Белый ( mzungu ) приближается» – меня поразила! Для занзибарцев, оказывается, я был вовсе не русский (суах. – mrusi ) или советский ( msoviet ), для них все равно оставался «белым»! Не сомневаюсь, что и между собой занзибарские военные нас так и называли – « wazungu »(«белые»).