Павел Назаров - Бегство из Центральной Азии

– Вы собаки, а не правоверные мусульмане! Вы беднягам заключенным продали хлеб с тараканами! Вы хуже, чем собаки, ешьте его сами! Подавитесь, и будьте вы прокляты!

Потом он прокричал что-то по-таджикски. Этот язык хорошо знали в Фергане, но его не понимал никто из молодых красно-гвардейцев, дежуривших в лавке.

Таким образом в лепешке были отправлены следующие инструкции и рекомендации Мадамин-беку в Фергану:

1. Взорвать железную дорогу, разрушить мосты и дороги, ведущие в Фергану.

2. Разрушить нефтяные вышки в Фергане и этим лишить большевиков топливных запасов для железной дороги.

3. Собрать сильную кавалерию на Кендырь-Даваньском перевале, которая пройдет из Ферганы прямо через горы к Ташкенту и нападет на советские части, когда поднимется мятеж в Ташкенте. Необходимо достичь города ночью и нанести тяжелый удар в тыл большевикам.

От наших друзей в городе мы получали хорошие новости. После недолгого замешательства, последовавшего за моим арестом, они возобновили подготовку к мятежу.

Часть рабочих города была против Советов и примкнула к нашей организации. Но я не особенно доверял им, подозревая, что они могут предать нас в самый решительный момент и перейти на сторону большевиков.

Весть о готовящемся мятеже ободрила нас. Остальных заключенных, не посвященных в наши планы, удивлял наш беззаботный вид и бодрое настроение. Хотя и для нас оставалось неясным: успеют ли большевики привести приговор в исполнение до начала восстания? Мы удивлялись, почему ЧК медлит. Судя по тюремным слухам, я стоял первым в расстрельном списке.

Позднее я узнал, что задержка была вызвана успешным продвижением британо-индийского военного контингента, действующего совместно с отрядами белых. Они были уже в Чарджоу на Амударье. Их прибытие в Ташкент было делом двух дней. С севера, как я уже упоминал, казаки двигались на юг, и в Семиречье в этот момент было восстание против большевиков. Туркестанская Советская Республика оказалась в незавидном положении. Комиссары, как огня, боялись казаков атамана Дутова и повстанцев, зная, что пощады от них не дождутся. Меньшей опасностью для большевиков были англичане, которые могли воздержаться от расправы над коммунистами. Кроме того, мои британские друзья информировали комиссаров, что если хоть один волос упадет с головы у кого-либо из политических заключенных, то с обидчиками не будут либеральничать и всех немедленно повесят.

Жизнь в тюрьме текла монотонно и ужасно скучно, особенно это ощущалось долгими зимними вечерами. Дав охраннику сто рублей, чтобы он не обращал внимания на нашу камеру, мы, раздобыв керосиновые лампы, засиживались допоздна, коротая время в бесконечных разговорах.

Как-то в нашу камеру смертников вошел глава советского правительства в Туркестане Вотинцев [16] Вотинцев Всеволод Дмитриевич (1892–1919) – председатель Туркестанского ЦИКа, член Верховной коллегии по обороне республики. . Я знал его еще в то время, когда он был студентом Электротехнического института в Петрограде. Хорошо знал и его жену. Их принимали в нашем доме. Вотинцев, так и не закончив института, подался в ряды большевиков. Как видно, он стал одним из лидеров новой власти.

Я с трудом узнал его. Вместо юного, прекрасно выглядевшего, жизнерадостного студента передо мной стоял худой, бледный, постаревший, невротического вида человек, небрежно одетый, с грязными руками и нечесаными волосами.

Полагая, что я имею связи со штабом британских сил и осведомлен о планах их действий, он пришел ко мне прояснить ситуацию. Его страшила мысль о возможности захвата Ташкента британцами. Вотинцев не верил, что части Красной армии смогут оказать им серьезное сопротивление.

– Если британцы захватят весь Туркестан, не сделают ли они его, как Индию, своим доминионом? – спросил он меня с тревогой.

Я попытался объяснить ему полную невозможность последнего ввиду бесполезности нашего Туркестана для Британии.

– Но хлопок? Неужели у них достаточно хлопка для промышленности? – продолжал расспросы Вотинцев.

– Если британцам не будет хватать хлопка из Индии и Египта, не выгоднее ли его импортировать из США, чем из Туркестана? – вопросом на вопрос ответил я.

– Тогда что им здесь нужно? Почему британцы нацелены на Ташкент? – спросил он раздраженно.

Неприятное лицо этого ренегата было столь перепугано, что я невольно улыбнулся, когда Вотинцев выходил из моей камеры. Но я тут же поспешил скрыть свою веселость, чтобы охрана ее не заметила. Было необходимо соблюдать осторожность.

Забегая вперед, скажу, что месяц спустя, в ночь с 18 на 19 января 1919 года, когда белые подняли мятеж в городе, Вотинцев вместе с другими комиссарами был убит [17] После начала мятежа военком Туркестанской республики Константин Осипов провозгласил себя военным диктатором. Вечером 18 января председатель ЦИК В. Д. Вотинцев, председатель Ташкентского совета Н. В. Шумилов, его заместитель В. Н. Финкельштейн, а также председатель Туркестанского ЧК Д. П. Фоменко приехали к Осипову выяснить обстановку. Он отдал приказ о расстреле комиссаров. .

Я услышал об обстоятельствах его смерти от одного из белых офицеров, принимавшего участие в расстреле большевиков.

– Эти головорезы перед лицом смерти оказались жалкими трусами, – рассказал он. – К примеру, Вотинцев. Он упал на землю к моим ногам и, пресмыкаясь, умолял о пощаде. Обещал отказаться от своих ошибок и помогать нам в борьбе с коммунизмом! Он плакал как ребенок: «Мама, мама, как я хочу жить!». Я вспомнил, сколько людей они расстреляли в Туркестане и, без сожаления, пустил ему пулю в лоб.

Вскоре после визита Вотинцева, охранники информировали нас, что в подвалы ЧК помещен капитан А., прибывший из Ферганы. Он был одним из тех, кого я послал к полковнику П. Г. Корнилову. Я не мог поверить сообщению, так как у капитана под началом был вооруженный отряд из местных джигитов, и сдаться живым он не мог. Когда же новость была подтверждена, стало ясно, что большевики устроят мне очную ставку с капитаном, чтобы узнать о наших связях. Эта встреча могла стать для него фатальной. Я-то уже давно был приговорен.

Однажды утром меня привели в ЧК под усиленной охраной из десяти человек.

Вскоре в комнату ввели капитана А., было видно, что он подавлен своим провалом.

Я приблизительно знал, что он сказал на предварительном следствии, какую избрал линию защиты, как объяснял свое присутствие среди местных жителей Ферганы, где и при каких обстоятельствах был арестован.