Коллектив авторов - Плавучий мост. Журнал поэзии. №1/2019

Невозможно.
Не поэзия невозможна, а ручей
в неопрятной тишине

заболоченного,
подмосковного и безымянного,
дрогнувшего раз от вторжения бульдозера,
примученного
придорожным таким, зашоссейным воздухом – сверху,
и подтачивающей влагой – сбоку
и снизу,
в бархатной тишине
уверенно цветущего, выворачивающего
четвероякий подгнивший корень
на глазах у зрячей крапивы в партере,
покоящегося

недолеса.

быстрым соком голова налита
не сворует моих слов Калита
не отыщет Димитрий Донской
под нагретой разогретой доской
потому что японский бандит
выдал чёрточки кружочки в кредит
я по списку поискал их, да зря
здесь не Чичиков тебе и не Ноздря

читаешь старые стихи?
так ведь это же звукозаписи, а не письмена
и
хотят ли узкие вины
хотят ли узкие вина
или широкие – стены
перед которой расстреливали рабочих
ты не узнаешь
никогда

л о восл о восл о восл о восл о вос без конца
текучий океяна край

я вам не родилась морячкой
я матросом не родился
мене лишь голод гонит в море
знал бы, за морем женился
могла б сейчас в картинной галерее сидеть
пошёл бы честно под арест
сидеть, потупив глаз

а море слушает, черно шумит, да ест

Краюха свинца. Сквозящий холод
превращений
лёгкого света в круглую тяжесть.
Царя ль гений
воззвал к густоте, внутри сокрытой,
иль философ
нагревом добыл небесного льда.
Иоасаф,
заступник индский, молись о людях,
зде живущих,
да имут помощь и для душ-зябуш
весьма тонких.

клалЫ ужОсы Урмы: кто
судии предаст шерстистое сердце
врага и не принесёт поленца
в очаг коммуны; просеянный через ситце
не соблазнится колхозами – спасётся

В полдень я уже приходил
и вернулся
в сумерках – к деве-реке послушать беседу,
плеск беседы, болтовню струй.
Жалко, ты меня не слышишь.
Не журчишь, говоришь, в себе – о себе,
между собой:
быть девой – просто покой в стремительном течении.
Любить – это просто непостижимое,
чему не научишься.
В полдень – молчание.
Затемно – невнятная болтовня, танцующая
чуть слышно
в затенённой долине.

Заглавная буква выяснится в конце,
когда проскочат фабрики и бараки.
Любимая живёт во мраке,
по адресу, не написанному на лице.

Первый Шибаевский! Выглядываешь с угла.
Нам ли завёртывать с местными в «керосинку»?
Нет же, будем в обнимку,
о пьющая слёзы поэта, текущие со стекла.

Ешь солнечное жаркое любовей Горовых.
Просиявает Осирис в нас у ворот Егоровых.

тёмные домы победы – в боковом освещении
профиль-треугольник
вперёд вперёд
у него глаза узкие или наши?
пространство огня свобождает молитвами громких ЗАЧЕМ
сетевые сифилисы и шпионажи
и придут к победе – ического труда
по мостовой голов
революционеры не занимались никогда ничем
кроме здравых горячих углов
что есть солдат? профиль на стене:
фреска, написанная охрой

Скажу: «Я люблю тебя». И сам испугаюсь.
Коснулся будущего, словно оное есть.
Своенравно решаю, ум свой совлекаю.
Что же погонит испуг и нас освободит
к возвращённой радости, ещё не поспевшей
и вниз не опадавшей, к премудрой радости
лета красного?..

Спокойствие любящих обращено словом
согласия своего к любви, к лицу ея.
Улыбкою, на двоих одной, – к сердцу ея.
Приемлем. И в Божием круге согласны быть,
радоваться, любове, с тобою,
искусобрачными.

освящён наказан узбек
батюшкой сильным наказан узбек

освящён наказан калмык
злою лошадью наказан калмык

песню воспевает казак
покаянием просвещается казак

покаяние блистает – клад золотой
а восходят голоса от воды разлитой

мавок не боится казак
с кашей делает привал казак

свободи от действ, – твердили уста
когда чёрный котёл варить устал

некий вёл женщин по улице – куда
войдут ему в голову тихие имена
не торопись, тараторка
смотри
вот весна дымит
озеленение: ужасное русское слово
его невозможно договорить до конца
вёл женщин
а был на нём мундир
или халат
не помню: вторжение речи
в светящуюся стереометрию

Там – начертан орёл.
Смотрит треугольник.
Тепло
в комнате ста свёрл.
Лошадь из помхильни к
выходу – тело.
На набережной твоей реки
греет конь-когонь.
Говори! Некий
Он.

Мы ходили смотреть время,
мы крошили пред его норою пшеничный хлеб,
прикармливали, как крысу.
Всё бесполезно. Нашим глазам
открывались воины, делившие добычу,
птицы, клевавшие поцелуй.
Премудрость танцует с ангелами,
о суде радуются жнецы.

Синие люди стояли свечками на столах,
и другие летали. Мiр дрожал,
падающие птицы видели пасти камней.
И вот, реки растекаются во весь свет,
великие реки равнин.
Мы ходили на красный берег стирать одежду.
Премудрость танцует с ангелами,
о суде радуются жнецы.

Яркий свет солнечный лица осиял,
лица девушек, склонившихся над листами бумаги
за длинным столом
в комнате девятого этажа старого уродливого дома.
И не было ничего, ничего такого,
что мог бы назвать своим Я, центром вселенной
моих интересов и прав.
Только солнце,
солнце напоминало мне обо мне, тревожа
слишком ранним весенним жаром.

стихи разновременные
в газетах близкородственных
мочальные, ременные
гужи для нетождественных
а, впрочем, дюже сходственных
впрягающихся сослепу
лягающихся задними

вязал бы лыка, если бы
диралось сотнями

сэнвонно зонк
иревна сиална ю шы
исничи шьёт ружьём повсюду
грибы образовали груду
из сигаретою поёт Назон
здесь не куро
суровы дни
послушай
они растут землёй ламая дзмужи
несмыслены иу бажи
ианнавица азсидо
убака рэль
альши авё