Евгений Бажанов - Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 1. Часть 1. Крупицы прошлого. Часть 2. В плавильном котле Америки

Но мало этого стыда, мне было больно и обидно за черствость и равнодушие подружек Леоновой и Рахимовой. С этого дня для меня не существует нашей четверки!Как я могу их простить за их равнодушие, ведь они меня, по-моему, знают достаточно хорошо, для того чтобы понять мое состояние, но от них я не увиде ла ни капли участия. Пара ласковых слов Оли Филипповой вызвала, наверное, у меня мучительную улыбку, но я ей беспредельно благодарна за них.

И опять на помощь пришла М.М., а мне казалось, что она после этого презирала меня вдвойне. Хотя при разговоре с ней я еле бормотала какие-то слова, мне было чуть-чуть легче. Но в этот день я не хотела верить в то, что когда-нибудь «все станет на свои места», мне казалось, что моя жизнь кончена, ведь, как говорила Г., «страшный позор можно смыть только кровью». Я, правда, совсем не хотела и не думала умирать, но жизнь для меня сейчас не имеет никакого смысла.

Когда Г. очень посредственно ответила, она вернулась на место и стала меня уверять в своей вине, что она меня просила о подсказке, хотя не имела права делать этого. Но я-то знала, что во всем виновата только я сама, ведь я подсказала, я обманула. (Ложь в человеке я презирала больше всего, даже больше эгоизма, а теперь налгала я сама. Как я теперь себя ругаю за эту пакость за спиной М.М., мне стыдно еще больше потому, что я сама всегда осуждала ребят за ложь, а сама была хуже их.)

Как прошли уроки дальше, я не помню, но уверена, что они были для меня вечностью. Всякий раз, когда я встречалась глазами с М.М., мне казалось, что я никогда больше не смогу стать человеком, такими презирающими были ее взгляды, когда я иногда решалась посмотреть М.М. в лицо. Когда я вернулась домой, мне было еще хуже. Внутри было пусто, но хотелось с кем-нибудь поговорить (мне было очень страшно, я ни во что не верила, я была кончена). Но с кем? Только М.М., дорогая М.М., только ей я могла все сказать, только ей я могла высказать ненависть к самой себе, только ей я должна была сказать о том, что не должна была оскорблять ее своей подсказкой за ее спиной. Я металась по квартире, но к М.М. пойти так и не решилась, я струсила, я боялась, но по-прежнему молчать я не могла.

Выход из положения явился – это был дневник. Выход! Я нашла выход! Впервые в жизни я начала писать свой дневник. У меня были когда-то попытки, так как в детстве мы все страдали от страсти писать дневники, но я скоро поняла, что доверять бумаге свои мысли не очень интересно, теперь же я чувствовала в этом потребность. Только в те минуты, когда я писала дневник, мне было легче, после же все было по-прежнему, правда, мое презрение к себе сменилось только болью и жалостью к самой себе, да это было еще хуже!»

Моей сестре Вике Наташа зачитывала другой отрывок из своего дневника, где она с восторгом пишет о Л.И. Брежневе, о том, как счастливо живется под его руководством. Зачитав этот отрывок, Наташа констатировала: «Какой же я была тогда наивной!».

А много лет спустя в дневнике за 2006 год (21 октября) моя супруга так описывала настроения школьников в ту эпоху:

«Слушали всем классом, затаив дыхание, выступление Хрущева на съезде с обещаниями победы коммунизма в 1980 году, и, что интересно, формировании к этому времени нового типа человека – человека коммунистической морали». При этом Наташа делала такое резюме: «Наши родители практически безвозмездно, за копеечные зарплаты, но с полной отдачей сил, своих дарований создали много положительного – все это попрано, «расхапато»».

Ну, а одноклассники ныне вспоминают, что Наташеньку по большому счету ничего кроме учебы не интересовало. Талант, помноженный на упорный труд, приносили замечательные результаты. К тому же девочку отличали честность, чистота, преданность родным, близким, друзьям, доброта, бескорыстие. Окружающие отвечали лучезарной девочке взаимностью. Ее обожали учителя во главе с упоминавшейся выше классной руководительницей Майей Моисеевной Винокуровой.

Один из одноклассников Наташи замечает:

«В выпускном классе, что мне запомнилось, она много общалась с классным руководителем Майей Моисеевной и была ее любимицей, причем вполне заслуженно».

Другие товарищи по учебе подтверждают: Майя Моисеевна обожала Наташу. Да и сама Майя Моисеевна не раз в последующие годы признавалась мне, что любила Наташу больше всех учеников, которых у этой учительницы за многие десятилетия преподавания накопилось несколько тысяч!

Правда, это не мешало Наташе проявлять смелость и принципиальность. В старших классах она стала осознавать, что Майя Моисеевна на уроках истории не всегда следовала правде, и ученица вступала с педагогом в полемику. Позднее, после распада коммунистического режима в СССР, Майя Моисеевна признавала, что была неправа, пытаясь спорить с умной девочкой.

Вот опять воспоминания одноклассника Владимира Михайловича Овсянникова о Наташе:

«Только в зрелом возрасте мы осознали, с каким ярким и талантливым человеком нам выпало провести школьные годы. Я го ворю о Наташе Корсаковой, ставшей потом по мужу Бажановой. В школе же мы этого не понимали, воспринимали ее как обычную девочку. Впрочем, нет, не совсем обычную девочку. Играм и беготне на переменах она предпочитала времяпровождение с книгой.

Наташа… какой она мне вспоминается в детстве? Я не с первого класса учился в этой школе, когда перевелся туда, Наташа уже была там. В первые годы учебы она ничем не отличалась от остальных. После четвертого класса, хотя класс у нас был и дружный, Наташа как-то обособилась, в отличие от остальных стала все внимание отдавать учебе. А в ответах и разговорах во всем ссылалась на мнение бабушки. Для нее бабушка была непререкаемым авторитетом».

Супруга Владимира Михайловича Татьяна Анатольевна Обыденнова, тоже одноклассница, отмечает следующее:

«В первом классе мы раздельно от мальчиков учились, а со второго класса нас объединили. Мы вместе учились, вместе выходили гулять. Все, кроме Наташи. Наташа оставалась с бабушкой. Школу Наташа окончила с золотой медалью. И это не было легкой победой. Просто Наташа была труженица: училась, училась и училась! Но она была очень добрая, если надо, и списывать давала. Одним словом, в школьные годы на первом месте для нее были учеба и бабушка. Она всегда была скромной и хорошей. Мы испытали шок, когда узнали, что ее больше нет с нами.

…У Наташи не было детей. Как-то на встрече выпускников она сказала мне примерно следующее: «Бог не дал мне детей, видно, это не моя судьба иметь детей». Как я понимаю, муж заменил ей ребенка, она очень о нем заботилась, не раз подчеркивала: «Я очень счастлива с мужем».

После окончания школы мы ежегодно встречались всем классом 1 сентября. Наташа всегда была худенькой, красивой и узнаваемой, в отличие от остальных одноклассников, которых годы изменили до неузнаваемости. Потом Наташа долго ухаживала за больной мамой и уже после ее смерти немного набрала вес. Когда я ее такой увидела, даже рассмеялась и сказала: «Наташа, ты становишься, как все мы». Взрослая Наташа всегда вспоминается мне в светлой одежде и бирюзовых украшениях. Все это удивительно ей шло!