Ричард Л. Хайт - Освобождение души. Как я боролся с концом света

Не оглядываясь, я ответил, что денег нет. Это была правда, денег не было, только кредитка. Тип подошел вплотную: «Я сказал – гони деньги!»

Глаза его расширились, на пару мгновений он молча замер. Потом будто встряхнулся и медленно отступил от меня: «Да ладно, друг, ладно». Повернулся и едва заметно кивнул своим дружкам – мол, все в порядке. В эту минуту на обочине затормозила та машина, которую я так ждал. Я спокойно опустился на заднее сиденье и мы отъехали. Мои спутники так и не поняли, что произошло. Мы тут же принялись болтать о том о сем, перескакивая с жизни в Джорджии на семью, с семьи на друзей…

Через полчаса разговор коснулся роста преступности в Атланте. И только тут я вспомнил, что меня чуть не ограбили. Я так расслабился, что и думать забыл об этом. Коль скоро разговор зашел о криминале, я рассказал об ограблении. Было очевидно, что мои спутники мне не поверили, и я свернул разговор.

Но, как оказалось, то, что произошло на остановке, было лишь прелюдией к приключениям, которые припасли для меня выходные. Многоуровневая встреча оказалась так популярна, что ее пришлось проводить на стадионе. Когда мы вошли туда, я заметил, что справа от меня продают лотерейные билеты. Никогда не любил лотереи, поэтому прошел дальше. Но едва я миновал лотерейный лоток, то почувствовал, будто меня кто-то буквально тянет за ворот.

Обычно такое предвещает нечто чудесное. В прошлом, стоило мне проигнорировать подобный сигнал, как впоследствии приходилось об этом сильно пожалеть. Поэтому я вернулся и купил билетик, суливший мобильный телефон, который мне и нужен-то не был. Мы с моими спутниками заняли места на трибунах и приготовились слушать череду бизнес-выступающих. И в тот день ничего из ряда вон выходящего больше не произошло.

Следующий день начался с молитвы, которую провел священник. Но поразило меня не это, а то, что сразу за этим менеджеры высшего звена принялись истово взносить моления маммоне [3] В Новом Завете – олицетворение богатства, от служения которому предостерегаются верующие: «Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне.» (Мф. 6:24). — Прим. перев. . В зале собрались тысячи, выступавшие же, все без исключения, были миллионерами, и говорили лишь о том, какие у них дома, в какой роскоши они живут и на каких дорогущих машинах ездят. Собравшиеся едва им не молились. В голове не укладывалось, как могут эти люди, только что выслушавшие слова священника о любви и свете, тут же поклоняться алчности. Постыдное зрелище. Один выступающий сменял другого, и публика смотрела на них, как на божества.

Я не мог постигнуть такого уровня стяжательства. Не мог понять, как можно столько времени и сил тратить на приобретение жизненных благ. Запас времени и сил у человека ограничен, и от того, во что мы направляем энергию, зависим и мы сами, и наши семьи, и отношения – да весь наш мир. Всех богатств с собой в могилу не заберешь. Конечно, надо поддерживать тело в рабочем состоянии, надо иметь крышу над головой, и на это потребно какое-то количество денег, но сверх того…

Оглянувшись по сторонам, я увидел, что в сердцах этих людей чего-то не хватает. И тут же обратился к молитве, молитве моей души об их душах. Я представил себе безбрежную любовь, изливающуюся на их сердца. Это было так явно, что я едва ли не видел воочию, как любовь занимает место алчности и совершенно вытесняет ее. Стадион исполнился света любви. Очевидно, я довольно долго пробыл в этом молитвенном состоянии, потому что, когда я вышел из него, оказалось, что несколько выступающих уже произнесли свои речи и на сцене играет популярная в 80-х группа. А я ничего не заметил – так погрузился в моления.

Концерт завершился бурными овациями. Все вскочили со своих мест. Вскочил и я – чтобы не выделяться. Мое тело остановилось, едва достигнув свойственной ему высоты в шесть футов два дюйма. Но дух мой продолжал вздыматься. Он вознесся над телом, и я увидел окружающее так, будто висел в нескольких футах над собственной головой.

Мои духовные глаза позволили увидеть гораздо больше, чем я когда-либо мог бы различить глазами телесными. Все вокруг сияло белым светом, все – потолок, скамьи, даже одежда на собравшихся. Я знал, что все вокруг меня живое и разумное – обычно этого не увидеть. Казалось, изменилось и само время. Было возможно почувствовать все куда глубже, чем всегда. Когда группа покинула сцену, мы все сели, и хотя дух мой возвратился в тело, окна моего восприятия остались распахнутыми настежь.

На сцену метрах в 70 от меня, поднялся устроитель лотереи. Я видел его близко, будто в телескоп. Видел, что в кармане его брюк лежит сложенный вдвое лист бумаги. И тут же чистый белый свет, исторгнувшись из этого листа, будто пулей поразил меня прямо в лоб. И я увидел, что там написано мое имя. Человек запустил руку в карман, достал листок, развернул и с сильным южным акцентом прочел: «Победителем в розыгрыше беспроводных телефонов стал, – он сделал паузу, – Ричард Хейт!»

Я выиграл в лотерею, хотя о телефоне вовсе не думал. Думал о тех глубинах духа, которых достиг во время молитвы и о том, что это может означать.

Не помню, ни как закончилась конференция, ни как ехал домой – все мои мысли занимал лишь тот духовный опыт, что принесли мне эти выходные. Я страстно хотел понять произошедшее, и ради этого готов был сделать что угодно, ехать куда угодно – лишь бы обрести это знание. Ибо оно обращалось к моей совести и было ведомо духом.

Я понял, что нечто, призвавшее меня в Джорджию, уже свершилось, но это только начало пути. Меня охватило такое сильное желание поскорее вернуться к себе в Калифорнию, что я немедленно сообщил на работу и выехал, как только смог. Дорога заняла 52 часа, и все это время я медитировал, не нуждаясь ни в кофеине, ни в иных стимуляторах. Я был переполнен духом.

Почти сразу по возвращении в Калифорнию я нашел команду экстрасенсов, которые исцеляли, считывали, устанавливали каналы связи, и все в этом роде. Я хотел понять, что же со мной произошло – оттого и пришел к ним в надежде, что они смогут меня научить. Со многими из них я встречался, со многими работал, но постоянно чувствовал, что все не то. До тех пор, пока, готовясь к соревнованиям по карате, не сломал лодыжку.

Я помогал приятелям подготовиться к турниру на черный пояс, неправильно принял удар и заработал трещину в лодыжке. Боли не чувствовал, нога не опухла, так что у меня и в мыслях не было, что кость сломана. Мы продолжали спарринги до тех пор, пока участники турнира не отточили стратегию и тактику боя. После тренировок я поехал к Михаэле, которая училась на медиума, то есть на специалиста, умеющего общаться с духами, прозревать будущее и прочее. Мы пошли в наш любимый китайский ресторан – поесть и пообщаться. Едва мы уселись, как я почувствовал, что в правой лодыжке начала нарастать боль. Я опустил глаза и увидел, что она распухла вдвое. От боли я не мог пошевелить ногой и тем более опереться на нее. Мне уже приходилось раньше ломать лодыжку – ту же самую, и теперь она выглядела точно так же, как в тот раз.