Юрий Полунов - Странная жизнь и труды Эндрю Борда, тайного агента, врача, монаха, путешественника и писателя

Убитые горем родители юноши завершили паломничество, а затем вернулись в Санто-Доминго, чтобы у виселицы своего сына помолиться о спасении его души. Но когда они пришли к месту казни, то увидели, что их сын жив. Он сказал им: «Я не умер. Господь и его слуга, Святой Доминго, сохранили мне жизнь. Поэтому прошу Вас обратиться к городскому судье, убедить его прийти сюда и распорядиться, чтобы меня сняли с виселицы».

Родители отправились к судье и пришли к нему в то время, когда он готовился отужинать: перед ним стояла тарелка с зажаренными петухом и курицей. Они рассказали судье об увиденным ими чуде, но он сказал, что их сказочка (tale) так же правдива, как то, что лежащие перед ним в тарелке птицы взлетят, а петух еще и прокукарекает 29. Но как только судья произнес свои слова, именно это и произошло. После чего судья в сопровождении своих людей отправился к виселице, чтобы вынуть из петли неповинного юношу.

И в память об этом изумительном событии священник и другие уважаемые люди, [жившие в городе Святого Доминго], сказали мне, что с тех пор в церкви висит клетка с белыми петухом и курицей…Я действительно видел этих птиц, и об этой легенде (fable) мне рассказали не три или четыре человека, а множество людей» 30.

Замечу, что свою веру в предание о «петухе и курице» Борд строит на рассказах большого числа устных свидетельств: для него, как и для большинства людей с мифологическим мышлением такого рода доказательства было достаточно.

Паломничество для компатриотов Борда закончилось так, как он и предсказывал:

«На обратном пути из Испании, несмотря на все мое искусство врача, они скончались, отведав фрукты и запивая их водой, от чего я всегда воздерживался… потому что хотя вода [сама по себе] может и не быть причиной болезней, трудности столь длительного пешего путешествия не соответствуют возможностям англичан» (замечу, что Борд не только в этом путешествии, но и иное время, старался, как можно меньше пить воду, отдавая предпочтение элю и вину).

Борд же «по прибытию в Аквитанию, на радостях поцеловал французскую землю, воздав благодарности Богу за то, что избежал огромных опасностей, причиной которых были неслыханное воровство…, равно как голод и холод».

Весной 1534 года Борд вернулся в Англию и вновь поселился в Чартерхаусе. Здесь, как утверждает профессор Шеффилдского университета Кэти Шренк, он был рукоположен в священство, и поэтому в большинстве своих письмах Томасу Кромвелю (см. далее) подписывался как «Эндрю Борд, священник».

Между тем, в Англии происходили важнейшие события, инициированные Генрихом VIII и имевшие решающие значение для судьбы страны.

И. Н. Осиновский пишет:

«Весь ход исторического развития Англии толкал страну на разрыв с папством. Новое дворянство и буржуазия были кровно заинтересованы в создании более дешевой национальной церкви. Особенно крупные выгоды в случае победы Реформации в Англии сулила им предстоящая возможность захвата церковных имуществ. Под давлением этих веяний и сам Генрих VIII решился пойти на разрыв с папой, обещавший ему, будущему главе английской церкви, немалые выгоды не только политические, но и материальные: возможность конфисковать богатства церкви. Поводом для разрыва с папой явилось королевское дело о разводе. Король собирался развестись со своей первой женой Екатериной Арагонской 31, для того чтобы иметь возможность жениться на красивой фрейлине королевы – Анне Болейн. Чтобы развод считался законным, его должен был утвердить сам папа. Однако папа не хотел, да и не мог этого сделать. Король обратился за помощью к университетам Оксфорда, Кембриджа, Парижа, Орлеана, Болоньи, Падуи и другим и за деньги добился от них письменных подтверждений «законности» королевского развода».

Король настоял, а послушный парламент «проштамповал» семь законов, означавших полный разрыв Англии с Ватиканом и католицизмом.

Одним из важнейших был «Закон о престолонаследии» от 30 марта 1534 года, согласно которому принцесса Елизавета, дочь короля и Анны Болейн, признавалась истинной наследницей Короны, право наследования престола переходило к их потомству, а принцесса Мария, дочь короля от Екатерины Арагонской (1435–1536), объявлялась незаконнорожденной. Закон требовал, чтобы подданные короля под присягой признали законность такого престолонаследия.

По стране начались возмущенные выступления католиков, протестовавших против нарушения вековых традиций, и среди них были лондонские картезианцы. Когда 4 мая 1534 года комиссары короля прибыли в Чартерхаус, приор обители Джон Хоутон и ее прокуратор [30] Заместитель приора, лицо, занимавшееся общим администрированием в монастыре. Хамфри Миддлмор (ум. 1535), заявили им, что насельники монастыря «не вмешиваются в мирские дела» и отказались признавать «Закон о престо-лонаследовании», а затем попросили прибывших посланцев покинуть с миром монастырь. Последствия не застали себя ждать: приора и прокуратора «грубо повлекли в Лондонский Тауэр и со всей строгостью удерживали в течение всего месяца». Все это время комиссары убеждали Хоутона и Миддлмора, что новый закон совместим с установлениям католической церкви.

И убедили! В конце мая приор и его заместитель, вернувшиеся в монастырь, а также тринадцать монахов, под присягой клятвенно признали законность упомянутого «Акта». Это событие произошло 29 мая под недреманным контролем комиссаров, в том числе, особо активного и жестокого проводника королевской политики, в прошлом архидьякона Корнуолла, а затем капеллана Генриха VIII, Томаса Меджила (ум. 1537). Через неделю, шестого июня, на верность закону присягнули еще девятнадцать насельников монастыря, и в их числе – Борд.

Изменил ли он тем самым своим религиозным убеждениям? Думается, что на этот ответ невозможно ответить однозначно: все его дальнейшее жизненное поведение и даже литературное творчество было амбивалентным: он пытался лавировать между католицизмом и протестантизмом, принимая – в зависимости от обстоятельств – то одну, то другую сторону. Например, две книги, написанные и опубликованные им в сороковые годы, он посвятил убежденному католику, своему бывшему пациенту герцогу Норфолку и фанатичной католичке принцессе Марии Тюдор; со скепсисом, характерным для протестантов, отнесся к католическим святыням в Компостеле, но был искренен при поклонении Гробу Господню в Иерусалиме, уничижительно отзывался о центре католицизма – Риме (см. Главу II), и так далее.

Король не удовлетворился упомянутым законом, и под его давлением 3 ноября 1534 года был принят «Закон о верховенстве», провозгласивший Генриха VIII единственным верховным главой Церкви Англии. В соответствии с этим законом король получал право «инспектировать церкви, подавлять, восстанавливать, реформировать, приказывать, сдерживать и поправлять всякого рода ошибки, ереси и так далее», пользоваться «титулами, почестями, достоинствами, привилегиями, юрисдикцией и доходами, присущими и принадлежащими достоинству верховного главы Церкви». Чуть позднее началось закрытие монастырей и секуляризация церковных имуществ 32.