Оксана Чурюканова - Стефано Дионизи. Цена успеха

© Оксана Чурюканова, 2019

ISBN 978-5-4493-2105-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Стефано Дионизи (Чампони) родился в 10 часов утра 1 октября 1966 года, в Риме, в семье истинных итальянцев – Марии и Марио. Дед Стефано обладал для нашего времени почти невероятной профессией – он был портным.

«Я очень боялся темноты, – рассказывает Стефано, – и начинал спрашивать себя, почему мой дедушка, умерший недавно, никогда не придет и не навестит меня. В действительности я был напуган мыслью обнаружить его перед собой и превозмогал ужас возможного объятия. Но он не пришел. В глазах ребенка факт, что Бог не услышал его молитвы, представлял большую несправедливость. Это заставило меня сомневаться в воскрешении, и я подумал: „Если дедушка не явился, значит, когда я умру, я тоже стану мертвым навсегда“ и продолжал повторять это внутри себя тысячу раз, до тех пор, пока не понял вечность смертельных событий».

Это короткое, но такое яркое воспоминание демонстрирует сверхчувствительность нашего героя, которую он не утерял по прошествии многих лет. Глаза того испуганного мальчика и сейчас замечают журналисты: «Стефано Дионизи – меланхоличный мужчина с лицом мальчика… лицом, которое останется таким до конца его дней».

Стефано имеет мужество откровенно признаваться и в страхе темноты, и во многих других своих страхах: в 2015 году он написал книгу об одном из самых трагических периодов своей жизни – «Корабль дураков». Это один из немногих источников, используемых нами при создании этой книги, содержащей откровения Стефано, помимо интервью, данных им в разные годы, преимущественно итальянским СМИ.

Естественно, что как и у любого другого настоящего итальянца, у Стефано есть дяди, тети и племянники, но о них он или никогда не говорит, или говорит вскользь, в связи с какими-нибудь событиями. Например, после страшного теракта в Париже, произошедшего 13 ноября 2015 года, в одном из интервью Стефано с искренним состраданием к пострадавшим рассказал, что в концертном зале «Батаклан» в тот момент находился и его родственник.

В своем откровенном признании в психической болезни, доставшейся ему по наследству от отца, он говорил о своей родной тете, закрытой в психиатрической больнице с диагнозом «шизофрения», и о дрязгах дядюшек из-за наследства, оставшегося от деда.

В своей книге Стефано много внимания уделил своему рано умершему брату Фабио. И хотя эта смерть пришла раньше появления на свет самого Стефано, она сыграла немаловажную роль в формировании его определенных комплексов и глубоких психологических переживаний: «Фабио родился до меня, с пороком сердца, теперь, вероятно, поддающимся лечению, но который унес его в двадцать восемь месяцев. Моя мать всегда говорила, что маленький овал его лица и экзотические глаза наверняка сделали бы его самым красивым среди нас, братьев». По рассказам матери, Фабио унаследовал голубой цвет и восточный разрез глаз от своей бабушки».

То страдание, которое пережили родители Стефано, настолько сокрушило их, что в семье не говорили о бессмысленных попытках спасти ребенка и Стефано не знал никаких деталей медицинских перипетий, связанных с этим. В итоге подробности этой трагедии навсегда стерлись из его сознания благодаря психологическому механизму приспособления и выживания. Но со временем у Стефано созрела идея, что надежды, раньше возлагаемые на Фабио, стали изливаться на него, и мать подсознательно всегда предоставляла ему большую свободу, как если бы кроме своей жизни он мог бы прожить и жизнь своего брата.

Вообще, Стефано размышляет о смерти слишком часто для человека, у которого уже есть продолжение – многочисленные образы в кино, книга и сын. В его рассказах о смерти родственников, знакомых или соседей по больничной палате можно заметить страх неизбежной смерти, рожденный в тех неизведанных глубинах, которые сам Стефано называет «темными переулками сознания».

Такое красивое явление природы, как закат, вызывает у него ассоциацию с концом всего: «Я говорил ей …, что встречал смертоносные закаты, повторения которых меня тревожили. Я видел закаты на востоке, в пустыне, на затерянном острове, в горах Атлантики, сильнее всего меня волновали их невероятные цвета, и моя мысль витала вокруг того, что все имеет конец». И даже о дремоте Стефано говорит, что это состояние, «в котором жизнь нам дарит что-то очень похожее на смерть, возможно, чтобы легче принять ее».

Стефано помнит самую первую смерть, с которой ему довелось столкнуться, и это не была смерть родственника. Соседка сверху не нашла ничего лучшего, как попросить мать Стефано отправить мальчика посидеть с ее умершим мужем до тех пор, пока не приедет машина скорой помощи. Таким образом, Стефано пришлось сторожить «спокойно сидящего в кресле человека, со склоненной на сторону головой, задушенного инфарктом».

Затем ему пришлось пережить смерти близких родственников, которые глубоко врезались в память: «Мне случалось на протяжении многих лет ухаживать за пожилыми родственниками, и я помню, как они вдыхали мир, чтобы в итоге остаться с неподвижными лицами, напряженными в усилии последнего вздоха. Когда моя бабушка умерла, я был отправлен в морг, чтобы отдать вещи для одевания. Один из мраморных столов с серыми прожилками, какие использовались на кухнях в девяностые, был занят телом моей обожаемой бабушки, прикрытым белым покрывалом. Находясь в разреженных лучах, сочившихся из мутного окна, я ощущал ужас этого своего вынужденного путешествия, которое без цветка или какого-то другого родственного предмета усиливало ощущение смерти. Бросив конверт с одеждой и обувью, я кинулся к выходу, оставляя в памяти о моей бабушке тот инфантильный побег».

Перешагнув свой сорокалетний рубеж, Стефано не перестает размышлять на тему смерти, подходя к ней уже по-философски: «Мы обманываемся возможностью не думать о смерти, легко живем, просим ее, насколько это возможно, не вмешиваться в наши проекты, но она каждый раз все сильнее испытывает человеческую силу и выносливость. Как если бы ты мог отыскать в ее страхе и собственных сожалениях способность к регенерации». И в своих раздумьях Стефано пришел к выводу, что окружающий мир не требует от него «ничего другого, как просто быть живым».

Голос Стефано окрашивается теплыми нотами, когда он говорит о матери и бабушке, об их безграничной любви к нему, подчеркивая, что такие отношения встречаются нечасто: «Я сделал спонтанное сравнение с моей матерью, которая… всегда была очень щедрой со мной», «Любовь моей матери, на мой взгляд, огромная и безусловная. Она просветила меня в становлении в роли отца, научила тому, как важно тратить себя на родных». О матери Стефано пишет, как о «заботливой» женщине, но в то же время говорит о ее порой резких суждениях в отношении людей и жизненных ситуаций, подчеркивает ее авторитарность и крайний рационализм. Он настолько ее обожает, что даже простые материнские объятия могут наполнить его безграничной радостью и легкостью.