Ирина Коростышевская - Простыми словами. Интервью

Помните, в доме на Ленина, 50, на балкон всегда выходил старенький дедушка в орденах? Я сидела у папы на шее, а папа кричал: дед, живи сто лет!

Конечно, помню… Помню, как однажды мы ждали этого деда, а на балкон вышла его вдова. И мы все сняли шапки…

Что же сейчас у нас не так?

Мы попали в телевизионный оккупационный режим. И дело совсем не в Путине. Путин – это спасение для России. Общество может существовать в двух ипостасях: либо демократия типа Швеции, Финляндии, Америки, где Трамп не может принять законы, потому что судебная власть ему не подчинена. Либо диктатура. Что касается России, мы достигнем демократии лет через четыреста. Моя сестра, которая в Америке ни дня не работала, получает девятьсот долларов в месяц, бесплатную квартиру, газ, электричество, воду, двести долларов коричневого цвета, на которые может купить только продукты питания. Плюс всякие еврейские социальные блага – макароны, сыр.

Сталин – это диктатура, о которой вы говорите?

Сталин – это моя больная тема. Это постоянная тема для дискуссий с моей женой. Я по натуре сталинист и уверен, как и многие другие люди, что Лаврентий Берия был оболган. У меня десятки книг о Берия, я встречался с людьми, которые лично были с ним знакомы. Если бы Берия действительно был предателем, разве его сыну разрешили бы стать генеральным конструктором ракет? Берия приехал в Москву в 1939-м, благодаря ему выпустили Королева, Туполева. Под его руководством сделана атомная бомба. Люди, которые работали с ним в Челябинске-40, рассказывали мне, что Берия приезжал из Москвы на специальном поезде, жил в нем месяцами и ни в каких гостиницах кровати не ломал. Это все вымысел, нужный этому идиоту Хрущеву.

Прошло уже так много лет… Почему же споры на эту тему до сих пор не умолкают? Почему мнения людей настолько резко противоположные?

Величайшие люди рождаются редко… Знаете, я своеобразно отношусь к Никите Михалкову, но некоторые вещи, которые он говорит, мне нравятся. Не так давно Наина Ельцина выпустила книгу о своем муже и презентацию устроила в Эрмитаже. Михалков написал в своем блоге: молчала бы про пьяницу-мужа… На мой взгляд, Ельцин – это позор страны. Всего два человека в мире стреляли по парламенту: Пиночет в Чили и Ельцин по Белому Дому. Больше всего во время путча я боялся, чтобы никто по их команде не прорвался на завод, потому что в ящиках лежали гранаты, готовые к употреблению… Задачей Коржакова было, чтобы Ельцин с утра не выпил больше, чем полбутылки водки. А Сталин в день прочитывал по триста – четыреста страниц. Когда его отравили, описали всю его библиотеку. Стали смотреть книги – они все подчеркнуты карандашом, они все в пометках Сталина. Он смотрел все спектакли, все фильмы, лично читал все книги, которым присуждал премию. Спектакль «Белая гвардия» он смотрел девятнадцать раз.

Вы никогда не хотели уехать в Америку?

Однажды, когда я уже работал директором Кыштымского машиностроительного завода, мне позвонила моя испуганная сестра: Леня, сейчас раздался звонок, человек представился, что он из министерства обороны Америки и спросил меня: это ваш брат? А почему он не приезжает? Мы готовы предоставить ему работу. Сестра отвечает: ну он уже немолодой. Они ей говорят: вы успокойтесь и успокойте его, мы не будем требовать, чтобы он выдавал секреты. Я рассмеялся, а сестра говорит: Леня, прошу тебя, оформи вызов, который я тебе отправлю, и приезжай хотя бы в гости, в память о маме… Мне удалось уговорить жену, и мы приехали в американское посольство. Перед нами была семейная пара, и мне было слышно, как они в закрытом кабинете жалуются на то, что их оскорбляют и унижают в этой стране. Они вышли, не получив визы на выезд. Когда мы с Диной зашли, нам задали три абсолютно нейтральных вопроса. Причем все вопросы они задавали мне, жену не спросили ни о чем. – «Через месяц можете ехать», – таков был вердикт. Но у меня и мысли не было там остаться. Америка – это страна еще более дурная, чем мы. Они очень ограниченные люди. Другой менталитет. Мы однажды сидим в ресторане, кушаем хорошую еду, я голову поворачиваю, а за соседним столом сидят мать с дочерью – толстые, в шортах, и едят гамбургеры. И на концерте или в театре рядом с тобой может сидеть баба в шортах. Я бы не смог жить в такой стране.

Не любите бабство?

Я очень хорошо отношусь к женщинам, но я не люблю вульгарность… Не люблю Матвиенко, просто не приемлю. В Государственной Думе не люблю тетку с Дальнего Востока, которая бывший прокурор. К сожалению, очень мало женщин у власти, на которых можно положить человеческий глаз, чтобы у тебя это не вызвало отрицательной реакции.

Вам не кажется такое отношение слишком категоричным?

Нет, совсем нет. Мы же с вами естественные люди. Все, что против природы, для меня неприемлемо. Женщина всегда должна быть женственной, как и мужчина – оставаться мужчиной во всех ситуациях. Несколько лет назад я был в Мельбурне и из своего природного вечного любопытства вышел из отеля, чтобы посмотреть парад людей нетрадиционной ориентации. Лучше бы не выходил. Когда трое полуголых мужиков начали подзывать меня к себе, я развернулся и побежал в гостиницу. Яркое неприятное впечатление.

Неужели вы не предполагали, что на ваше потрясающее обаяние они именно так и отреагируют?

(Смеется.) Нет, Ирина, не предполагал. Я не святой и, может, во многом порочный, но не до такой степени.

Вы любите гранаты?

Конечно!

Вам нравится их вкус или запах?

Вы про фрукты? Нет, не люблю. Там надо выковыривать, мне лень.

А вы про гранаты??

Это ж мое детище.

А что у вас самое любимое из еды?

Драники. Раз в неделю я обязательно их готовлю. Когда приезжаю к своему племяннику в гости, он утром говорит: Леня, иди уже на кухню, завтрак готов. Это значит, что он почистил картошечку и ждет, когда я пожарю драники. У меня даже Радж их любил.

Радж?

Это пойнтер, он прожил с нами восемнадцать лет… Три года назад его не стало, и для меня закончился огромный период радости и эмоций, связанный с ним. В моем домашнем кабинете на каждой стене его фотографии. Мы понимали друг друга без слов, одними глазами. Радж появился в нашем доме неожиданно. Приятельница моей жены попросила последить за щенком, пока они с мужем были в отпуске. Жена согласилась. Приятельница спросила: а Леонид Михайлович не будет против? – Ты что, он будет счастлив! – ответила моя жена. Я всегда хотел собаку, но жена была против. Она говорила: если тебе надо, чтобы я лаяла, я буду лаять. И вот однажды я возвращаюсь из командировки, и мне на шею бросается это красивое трехмесячное чудо…