Азимжан Аскаров - Я счастлив…

***

…Но вот незаметно закончилась и пора беспечных игр, «танковых сражений» в дорожной пыли, и я вступил в школьный возраст. В 1958 году, в сшитых мамой черных шароварах и простой распашной рубашке из грубой домотканой материи, я отправился в школу. Все выстроившиеся в школьном дворе дети были босоногие. Учителя, обратившись к нам с какими-то словами, ввели нас в сырые, приземистые комнаты и усадили за деревянные парты. Так на нашу семью свалились еще и школьные заботы.

Только пять лет спустя с того дня, как я впервые переступил порог школы, в 1963 году, мои ноги познали, что значит носить ботинки. Они были из парусиновой ткани, но мне казалось, что это самая прекрасная обувь на свете.

***

Мы становились все старше, и наши родители уже давали нам самые разные поручения. Если раньше мы возились в свое удовольствие с дорожной пылью и глиной, то теперь собирали пыль в мешки. Когда собирался дождь, мы поднимали эту пыль в мешках наверх и густо покрывали прохудившуюся крышу. Когда ше л дождь, мокрая пыль, как замазка, заделывала прорехи.

Но, несмотря на все наши старания, при каждом ненастье дождь словно лил прямо наши комнаты. У нас в доме дождем не заливало только две ниши в стене да полку, и между четырьмя братьями часто разгорался спор за эти ниши, и тот, кто первым занял желанное место, завоевывал право укрыться там от дождя в эту ночь.

***

Людям, которые работали не покладая рук, тогда даже не приходило в голову потребовать платы за свой непосильный труд. Но об этом я задумался позже, с годами.

Очень мало у кого водилась живность. Семьи, которые отваживались держать скотину, были обязаны вносить налоги, в том числе натуроплатой – в живом весе или мясом.

***

Едва ранней весной сходил снег, мой папа вскидывал мотыгу на плечо и отправлялся в поле прочищать оросительные арыки. Словно кадры старой кинохроники, в моей памяти навсегда запечатлелась такая картина: мама дает отцу в дорогу завернутую в чистую тряпицу половину кукурузной лепешки, а он, бережно спрятав ее за пазухой халата-чапана, уходит из дома, чтобы вернуться с поля уже в сгустившихся сумерках.

Как только земля прогревалась весенним теплом, начиналась работа по планировке посевных площадей под хлопчатник, и колхозники, разравнивая поля, работали от восхода до заката под уже начавшим припекать солнцем.

Близились дни сева хлопка, и я как-то отправился к отцу с еще горячей кукурузной лепешкой, которую только что испекла мама. Отец в тот день работал на колхозном складе ядохимикатов, где готовили к севу семена хлопчатника. Подготовка эта заключалась в протравливании семян, чтобы им не навредили паразиты. Бетонный бассейн заполнялся хлопковыми семенами, на которые сверху высыпали из мешка едкий зловонный порошок, а затем заливали эту адскую смесь водой и настаивали, будто промывали рис для плова.

Собственными глазами я впервые увидел, как мой папа и другие сельчане часами находились по пояс в этой ядовитой и вонючей жиже, непрестанно перемешивая ее мотыгами и дожидаясь, когда семена впитают едкий раствор, а потом перевозили их на поля. Только много лет спустя я понял, насколько они были вредными и опасными для здоровья человека.

***

Однажды в знойное лето к нам домой приехал на мотоцикле главный агроном колхоза: – “Где Аскар-ака?” – “Папа в поле”. – “Скорее беги к отцу, скажи, пусть он сейчас же уходит оттуда! Там самолет распыляет над полями очень опасные ядохимикаты”.

Я опрометью бросился к хлопковой плантации…

Папа находился на самом краю делянки, на меже, разделявшей участки, держа в руках бело-красный сигнальный щит в большой рамке. Расположив это простейшее устройство сообразно хлопковым делянкам, он показывал летчику сельскохозяйственной авиации, что с красной стороны щита над полем уже распылили препарат, а с белой их еще нужно обработать. Вдруг над нами прогрохотал самолет «Ан-2», сбросив прямо на нас зловонное содержимое своих баков с ядохимикатами. Я весь промок до нитки, словно попав под дождь, и все мое тело пробрал холод. Отец же, как ни в чем не бывало, по-прежнему продолжал отмеривать положенные участки и показывать сигнальным щитом летчику новую цель для химической «атаки».

Я передал отцу просьбу агронома вернуться в кишлак, на что он упрямо ответил: «Нет, бригадир дал мне это поручение, я не могу бросить работу». Мой отец так и не ушел с поля, словно стойкий солдат, не оставляющий свой пост.

С годами отец все больше страдал от вреда, нанесенного его здоровью теми самыми ядохимикатами. И ни бригадир, ни правление колхоза не помогли ему в лечении.

***

В нашей махалле всего две семьи имели телевизоры. Дети и взрослые еще днем намечали себе, в какой из этих двух домов пойдут вечером смотреть голубой чудо-экран. Заглянув во дворы, мы выясняли, в каком из них было меньше телезрителей, и вваливались туда всей гурьбой, не спрашивая никакого разрешения у хозяев дома. И до самой полуночи в невообразимой тесноте мы смотрели телевизор, даже не шевелясь и не вставая размять ноги из-за боязни потерять место. В то время нам не казалось такой уж мукой неподвижно просидеть пять-шесть часов на одном месте. Эти сеансы у телевизора стали одним из самых сильных впечатлений моего детства и юности.

***

Иногда улицы кишлака объезжали автомашины-фургоны с надписью «Автолавка». Они останавливались в людных местах и предлагали сельчанам различные товары. И хотя люди не могли заплатить наличными, покупку товаров можно было оформить в кредит. Пользуясь именно этой возможностью, я купил в рассрочку на два года телевизор за 210 рублей, оформив кредит на папу. С этого чудесного дня нам уже не нужно было ходить в чужие дома смотреть телевизионные передачи. Теперь у нас самих была волшебная возможность наслаждаться телепрограммами в любое время и любом положении, хоть лежа. Теперь люди ходили и к нам, но скоро в махалле стало привычным делом покупать бытовую технику в кредит, и стало гораздо больше семей, имеющих телевизор. К тому времени я уже был восьмиклассником.

***

Не могу сказать, что в школе я был отличником, но по таким предметам, как история, рисование, черчение и литература, я учился на «хорошо» и «отлично».

В 1966 году в нашем селе на деньги колхоза возвели двухэтажное здание новой школы. Ох, просто не передать словами, как мы радовались! Какое это было счастье для деревенских детей: после восьми лет обучения в сырых, мрачных помещениях – вдруг перебраться в широкие и светлые классы в двухэтажном здании с настоящими деревянными полами!

***

Страх перед карательными органами советские люди получили в наследство от сталинской эпохи. Однажды множество людей стали свидетелями того, как одного гражданина средь бела дня милиционеры схватили и увели с собой. Назавтра тело этого человека нашли на кладбище, неподалеку от здания отдела внутренних дел. В качестве подозреваемого по этому делу взяли под стражу повара одной из сельских столовых по имени Мамир. Побоями и истязаниями его заставили взять на себя вину за то, чего он не совершал. Суд приговорил его к тринадцати годам лишения свободы.