Владимир Украинцев - Жизнь не только борьба

На следующий день, с утра я убежал на бахчу. На станции иногда останавливались эшелоны с разбитой на фронте техникой на открытых платформах. Однажды, пришел состав, в котором была платформа, набитая трофейными артиллерийскими снарядами крупного калибра. Каждый снаряд в отдельной деревянной клети. Мы были уверены, что в снаряде должен быть порох! (Потом я узнал, что мы ошибались ‑ снаряд набит каким-то трубчатым веществом, похожим на тол).

Я прибежал с бахчи на обед и вместе с Толей, и еще тремя друзьями залезли на платформу, осторожно спустили снаряд на землю, положили на курточку и понесли его разряжать. Четверо несли по углам по двое с каждой стороны, а я поддерживал снаряд сзади. И понесли мы его в сторону бахчи вдоль ж/д линии. Там, метрах в трехстах, были штабеля шпал. Залезли в штабель и начали отвинчивать головку. Чем ‑ не помню. Я чувствовал, что время обеда кончилось, и сказал, что ухожу, т.к. дядя Ваня-сторож будет

ругаться. Вылез из штабеля, пробежал шагов тридцать и ……вдруг сзади раздался страшной силы взрыв! Оборачиваюсь на ходу и вижу – вверх летят шпалы, фрагменты тел всех четырех ребят! Моего брата не стало!!!

Сердце сжалось, тоска навалилась, я упал и долго не мог встать – ноги не держали. Сильный стресс! Прибежали люди, сторож отправил меня сказать маме о случившемся. Когда я это ей сказал, она онемела, и целый месяц не могла говорить. Лежала и молчала. Заболела Роза ‑ распухли лимфатические железы на шее и года три она так и ходила. Прошли они только в Москве.

Похоронили их всех в одном гробу. В течение длительного времени у меня было сильное чувство тоски по брату.

Это был первый эпизод моего спасения от смерти.

В школу, в эвакуации, это 4-ый, 5-ый, и половина 6-го класса, я ходил без энтузиазма, и учеба мне стала даваться с трудом. Сказывалось отсутствие достаточного питания и, после гибели Толи, постоянно довлеющее чувство тоски по брату. Основой питания в Ново-Сергеевке была тыква. С тех пор, вот уже 65 лет, тыкву я не ем.

А в ноябре 42-го года я заболел брюшным тифом. Внезапно, на уроке русского языка я почувствовал, что мне надо срочно бежать в туалет! Поднимаю руку, прошусь выйти и получаю отказ. Через пару минут еще раз поднимаю, и опять отказ, но уже в грубой форме. И…..я не смог сдержаться. Полные штаны. Когда запах дошел до учительницы, она крикнула, чтобы я «вышел вон». Как я добрался до дома ‑ не помню. Хозяйка померила температуру‑39! К ночи я потерял сознание и очнулся в больнице. Пролежал там одиннадцать дней, а потом дома еще недели три не успокаивался желудок.

С начала 43-го года открыли въезд в Москву по вызовам от организаций. Мама написала на завод, и в середине декабря 43-го года прислали разрешение на въезд. Билеты достать было невозможно. Подошел поезд. Мама как-то уговорила проводницу, она нас впустила и заперла в задний тамбур. Дверь в соседний вагон она тоже заперла. Ехали мы более суток, и запомнилось мне это потому, что все это время мне очень надо было по малой нужде, но куда? Мама приказала терпеть, и я терпел до самой Москвы. В дальнейшем мне это ужасное воздержание организм припомнил.

Москва, родное Очаково! Мои друзья! И не утихающая тоска по Толику.

Дали нам большую комнату в рабочем бараке, метров тридцать.

Но надо учиться дальше. Как-то окончил 6-ой класс, весной 45-го 7-ой, с одной тройкой – по русскому языку.

Мама продолжила работу в своей бухгалтерии. Розу директор взял в секретари (еще в Ново-Сергеевке она научилась здорово печатать на машинке). Одновременно, до конца войны, она заведовала 1-ым (секретным) отделом завода, Но все равно было голодно. Я получал детскую карточку ‑ 400г хлеба и мало всего остального. У Розы и мамы были карточки служащих – по 600г хлеба. У рабочих были карточки на 800г.

На лето 44-го второй муж тети Пиры ‑ Андрей Дмитриевич (он был военным, и работал на химскладе, командовал транспортным цехом), устроил меня на лето работать в группу автоэлектриков. Трамблеры, стартеры, свечи, генераторы, бобины и т.д. Всё я быстро освоил, и это мне в дальнейшем очень пригодилось. В конце смены каждому выдавали полбуханки черного хлеба, а утром, перед сменой, кормили в столовой супом из крапивы с кусочком хлеба. (Вот тогда я понял, как полезен суп из крапивы, и больше никогда, даже в самый голодный 47-ой, не мог его есть). Большую часть этой полбуханки по дороге домой я съедал.

День победы 9-го мая мне запомнился из-за массовой, (человек 50), драки взрослых возле столовой. Почему дрались, я не знаю. Наверное, от радости! Утро было слякотным ‑ ночью прошел дождь, но к началу драки выглянуло солнце. Было много пьяных!

Отец в июле 45-го был переброшен на Восток, воевать с японцами. (На фото – он справа). С продуктами становилось все труднее, карточки отоваривались плохо, сидели, в основном, на хлебе. Думаю, что это было главной причиной, почему меня мама взяла за руку и привезла в приемную комиссию Электромеханического техникума имени Л. Б. Красина, что на Большой Грузинской улице в Москве. Учащимся техникумов была положена карточка на 600г. хлеба, а не как иждивенцу‑ 400.

Вспомнил, что когда я учился в 6-ом классе, это был 44-й год, отец приезжал с фронта после госпиталя на пару недель. Он меня тогда здорово понатаскал по алгебре, а физика у меня шла отлично и в 7-ом – не зря я увлекался радио. Тогда я уже собрал супергетеродинный приемник и на коротких волнах слушал радиостанцию «Голос Америки»‑ тогда ее еще не глушили (На фото слева – настройка

«супергетеродина»). И еще один эпизод в 7-м классе…… Урок зоологии. Ее преподавала директорша – Зинаида Ивановна. На одном из уроков она сказала, что человек произошел от обезьяны. Из простого любопытства, я спросил, продолжается ли в наше время этот процесс и, если нет, то почему? Вопрос очень смутил ее, и она меня высмеяла перед всем классом. (Тогда я не понял, за что пострадал ‑ в четверти она мне вывела четверку, хотя в табеле больше было пятерок). Чтобы не задавал глупых вопросов!

Приемные экзамены в техникум я сдал с тройкой по русскому, но меня почему-то приняли, и с 1-го сентября 1945-годя я стал учащимся техникума.

1.5 Учеба в Электромеханическом техникуме имени Л. Б. Красина,

назначение в НИИ-627

Конечно, для меня это был прорыв к увлекшей меня с раннего детства технике.

Заявление я подавал на радиоотделение, но меня определили на электромеханическое – электрические машины, трансформаторы, коммутационные аппараты. Может быть, из-за тройки по русскому на вступительных, а может быть потому, что в анкете я указал, что мама у меня еврейка ‑ не знаю.