Яков Санглен - Записки. 1793–1831

© ООО «Кучково поле», 2015

© Безотосный В. М., вступ. ст. и коммент., 2015

Уже после своей отставки автор этих мемуаров Яков Иванович де Санглен был широко известен в московских литературных кругах. По свидетельству Т. П. Пассек, он был «живой, остроумный» собеседник, «рассказывал энергично, рельефно», знал «пропасть событий и анекдотов того времени… он представлял собою живую хронику» [1] Воспоминания Т. П. Пассек // Русская старина. 1877. № 7. С. 434. . Отголоском этих устных воспоминаний является записанный с его слов Н. Бергом рассказ об одной из операций русской контрразведки в Вильно [2] ИРЛИ. Ф.265. Оп.2. Д. 2499. л. 30–31. . Но личность Санглена всегда окружала завеса тайны, вернее, тайна его предшествующей деятельности. Сохранилось большое количество мемуаров с упоминанием о нем, но большинство авторов относилось к нему с осторожностью, многие считали его связанным с полицией, называли доносчиком и шпионом, поэтому давали негативную характеристику [3] ГАРФ. Ф.109. 1830 г. 1-я экспедиция. Д. 363; Из царствования Николая I // Русская старина. 1896. № 6. . Безусловно он был неординарным человеком, прожил яркую и интересную жизнь, особенно насыщенной событиями оказалась первая половина его биографии. Необычным было и происхождение мемуариста. Он родился в Москве в 1776 г., но отец его являлся выходцем из Франции – отсюда нерусская фамилия мемуариста. Учился сначала в частном московском пансионе, затем в гимназии в Ревеле. После шестилетнего обучения в 1793 г. поступил на службу переводчиком в штаб командира Ревельского порта вице-адмирала А. Г. Спиридова. Воспользовавшись продолжительным отпуском Спиридова, Санглен умудрился выехать за границу, прослушать курс лекции в немецких университетах по философии в Лейпциге, курс астрономии в Берлине. Уже в 1804 г. после экзамена его назначили лектором немецкого языка в Московском университете, затем он открыл курс публичных лекций по военным наукам и тактике. В 1805–1806 гг. он являлся издателем журнала «Аврора» и «Ученых ведомостей». В 1806 г. был назначен адъюнкт-профессором, а в 1807 г. был принят в штат свиты Его Императорского Величечства по квартирмейстерской части, которую возглавлял близкий к императору генерал-адъютант князь П. М. Волконский. Выпустил несколько трудов: «О военном искусстве древних и новых народов» (М., 1808), «Исторические и тактические отрывки» (М., 1809), «Краткое обозрение воинской истории XVIII века» (М., 1809). Бесспорно, по нормам того времени Санглен являлся весьма образованным пишущим автором, но видимо сказались его личные качества. Он не смог сработаться с Волконским, находясь вместе с ним в заграничной командировке, поэтому перешел на службу к другому генерал-адъютанту – А. Д. Балашеву, занявшему пост министра полиции. В этом министерстве Санглен стал исполнять с 1810 г. должность директора Особенной канцелярии, фактически ставшей предтечей тайной полиции Николая I и печально известного III отделения. Он сыграл заметную роль в дворцовых закулисных интригах перед войной 1812 г., особенно в так называемом деле Сперанского, до сих пор досконально не исследованным историками и имеющем неоднозначную трактовку. Но в результате Санглен испортил отношения со своим непосредственным начальником Балашевым, и по протекции императора сразу был назначен директором Высшей воинской полиции 1-й Западной армии, ставшей в годы войны органом военной контрразведки [4] Подр. см.: Безотосный В. М. Документы русской военной контрразведки в 1812 г. // Российский архив. Т. II–III. М.,1992. С. 50–68. . Хотя многие мемуаристы упоминают о нем, по-видимому, ссылка Сперанского, к которой он оказался причастен, в сознании современников затмила все остальное (обычно упоминали его полицейское прошлое), да и его истинная деятельность в военных событиях 1812 г. оказалась окутана пеленой секретности [5] Подр. см.: Безотосный В. М. Разведка и планы сторон в 1812 году. М., 2005. . Собственно в 1812 году, можно сказать, закончилась его значимая часть карьеры как государственного чиновника. До 1816 г. он оставался директором Высшей воинской полиции при военном министерстве, а затем был зачислен по герольдии и проживал в Клинском уезде с наездами в Москву. С 1830-х гг. начал снова писать и публиковать свои работы по самым разным темам, и, видимо, готовил «не для современников» свои воспоминания, охватывавшие период со времени Екатерины II до Николая I по 1831 г. включительно. Его записки появились в печати на страницах «Русской старины» в 1882–1883 гг. почти через двадцать лет после его смерти (1 апреля 1864 г.). Мемуары Санглена – это итог его литературной деятельности; они преподали читателям урок исторической психологии и наглядно продемонстрировали технологию политических интриг. Записки были представлены в редакцию журнала видным военным историком М. И. Богдановичем, а после публикации стали важнейшим историческим источником, учитывая личность автора, роль, которую он играл в событиях тех лет, его знание всех тайных пружин механизма функционирования государственной машины и принятия решений высшими чиновниками империи.

Доктор исторических наук В. М. Безотосный

[6] Записки Я. И. де Санглена (давно уже покойного), писаны им в 1860 году и доведены только до 1831 года. Рукопись передана в нашу собственность генерал-лейтенантом Модестом Ивановичем Богдановичем 7 июля 1882 году в Ораниенбауме. Высокоуважаемый историк, уже лежа на смертном одре, пригласил нас посетить его и, сказав нам много доброго и хорошего о нашем издании «Русская старина», передал этот манускрипт. Несколько дней спустя М. И. Богдановича не стало. – Примеч. ред.

[7] Я буду описывать события моего времени, задача сложная и опасная (фр.).

По просьбе многих друзей, приятелей, мнением которых я дорожу, решился я привести в порядок Записки, собранные мной в течение моей жизни. Решившись писать о многих происшествиях, в которых участвовал я сам, иногда как действующее лицо, иногда как зритель, другие передать хочу по дошедшим до меня верным слухам; я избрал истину единственной моею руководительницей; следовательно, за одно достоинство моих записок я ручаюсь смело – правдивость. Я не щадил никакого лица, ни самого себя. Угождать самолюбию своему и других может полезным быть для жизни, но на краю гроба, по-моему мнению, было бы преступно выказывать себя или других лучше или хуже, чем они действительно были. Я пишу не для современников, пишу, как будто уже меня нет; следовательно, без зависти, без злобы. Хвалить, щадить некого; лживо порицать – порицать подло. Suum сuique! [8] Искаженное написание латинской поговорки: «Summ cuique» – «Каждому свое».