Эдуард Гурвич - Моцарт фехтования

Тут я спохватился: а ведь нынешним читателям надо объяснить намерение Марка попасть в армию, чтобы служить в Венгрии. По крайней мере напомнить, что Группа советских войск, кажется, находилась в Венгрии до самого 1991-го года. Возможность тогда служить за границей советскому юноше представлялось удачей. А вот внесло ли подавление восстания в Венгрии 1956 года какие-то коррективы в такие желания? Я помню соседа Мишу Лукинцева, который служил в танковых войсках и оказался в Будапеште. Вернулся оттуда осенью того же 1956-го года. Выходя во двор, не хотел рассказывать, что там произошло. Видимо, дал подписку при демобилизации. Ходил угрюмым, замкнутым.

У меня нет повода искать даже намёка на прозрение. Марк не испытывал никаких колебаний. Окружение, увлечённость спортом не оставляли зазоров, чтобы в чём-то сомневаться. Всё было ясно. Контрреволюция, которую Советский Союз обязан подавить. А введение войск, уличные бои в Будапеште, об этом мы мало что знали. Цензура была жёсткой. Я попробовал вспомнить себя в 17 лет у приёмника, ловящего иностранные голоса. Ничего такого не было в моей биографии тех лет, как и у Марка. Мы строили свою жизнь в рамках той системы, в которой родились и жили. В бараке никакого приёмника у нас в семье не было. Тарелка радио висела на стене над кроватью. Оттуда голосом Левитана сообщалось то, что происходило в августе 1956-го. Тем не менее, я спросил Марка, был ли у них в семье приёмник, слушали ли родители вражьи голоса. Нет, конечно, отвечал Марк, всем и так всё понятно – мы венграм помогали, а они ответили на нашу помощь контрреволюцией.

Да, нам было по 17-18 лет. Выставлять в этом возрасте себя инакомыслящими сегодня, когда нам за 80 – глупость высокомерная и чушь несусветная. Но вот выясняется, что каталог о тогдашних протестах в 43 регионах Советского Союза и 13 республиках – на уровне разговоров и ругани, включает почти 250 человек. Социальный состав протестовавших разнородный – рабочие, интеллигенция, школьные учителя, журналисты, студенты… Формы протеста были разнообразными – листовки, стихи, публицистические статьи (распространявшиеся в молодежных кружках и еще не ставшие самиздатом), записи в дневниках, частные письма и письма в советские государственные и партийные органы (и, разумеется, в редакции газет). Демонстрации были только одиночными. Я прошёлся по этому списку, выставленному в интернете. И к своему удивлению нашёл десяток наших с Марком сверстников – в Кирове, Ленинграде, Литве, Тбилиси, Ярославле, Дмитрове (Московской области). Все они были осуждены на разные сроки и отправлены в лагеря. Их обвиняли не только за протесты и осуждение подавления восстания в Венгрии, с требованием вывода советских войск из Венгрии, но и за систематическое прослушивание иностранных радиостанций…

Не надеясь на свою осведомленность и умение быстро найти то, что мне надо, я обратился за помощью к А., человеку сведущему – в самом деле, прав ли мой друг, полагая и сегодня, что Советский Союз помогал Венгрии. На следующий день А. прислала мне ответ: «Про Венгрию – думаю, Ваш герой имеет в виду «политическую» помощь: выгнали немцев, установили «правильное» правительство, создавали «правильные» структуры и институты власти, поддерживая их вооруженной силой. Но в Википедии утверждается также, что жизненный уровень в Венгрии в послевоенный период стремительно падал: «Экономическая ситуация в стране осложнялась тем, что Венгрия как союзник Германии по Второй мировой войне была обязана несколько лет выплачивать СССР, ЧССР и Югославии контрибуцию, иногда доходившую до четверти национального продукта». Свои рассуждения о причинах восстания в 1956-м А. заключила энергичной фразой: «В общем, не с жиру взбесились товарищи венгры».

Ну, а дальше я уж сам нашёл много любопытного. И про выборы в ноябре 1945-го, когда коалиция коммунистов и социал-демократов, оказавшись в меньшинстве, при… поддержке советских войск заняла ключевые посты в правительстве. И про Ференца Надя, премьер-министра Венгрии, который поехал с визитом в Швейцарию и в виде протеста там остался, сложив с себя полномочия лидера страны. И про новые выборы в 1947-м году, которые коммунисты провели при поддержке советских войск, арестовав перед тем всех лидеров оппозиции. В 1949-м провели парламентские выборы, после чего появилась Венгерская Народная Республика. Ну, и так далее…

Важно подметить, что в 1952-м реальная заработная плата рабочих и служащих была на 20 процентов, а доходы крестьян – на одну треть ниже, чем в 1949-м. Провалы планов индустриализации вызвали недовольство. После смерти Сталина венгры попробовали выправить ситуацию: новый лидер Имре Надь прекратил строительство множества крупных промышленных объектов. Капиталовложения были направлены на развитие лёгкой и пищевой промышленности, было ослаблено давление на сельское хозяйство, снижены цены на продукты и тарифы для населения. Но в апреле 1955-го Ракоши решил продолжить сталинский курс. Это вызвало недовольство венгров. 14 же мая 1955 года социалистические страны заключили Варшавский договор о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи, что продлило пребывание советских войск в ВНР. Так что полагать, что с «жиру сбесились венгры» могла только советская пропаганда. Мы и были её жертвами в Советском Союзе.

Впрочем, позже в результате реформ Венгрию представляли уже как «самый весёлый барак в социалистическом лагере». И не только потому, что с конца 60-х – начала 70-х там была введена либеральная цензура и разрешён свободный выезд за границу всем гражданам. Венгрия стала лидером в фармацевтической промышленности, производила прекрасные телевизоры, холодильники, автобусы, грузовики. Она занимала первое место в Европе по производству пшеницы и мяса на душу населения…

Всё это произошло совсем не потому, что СССР помогал братскому венгерскому народу, а вопреки. По крайней мере, у меня в памяти Венгрия с её лидером Яношем Кадаром середины и конца 1960-х годов связывалась именно со свободой и экономическими достижениями. Я учился на журфаке в университете, когда одна из наших сокурсниц вышла замуж за венгра. Она переселилась к нему в Будапешт, часто приезжала в Москву и привозила для наших жён то, что называлось «импортными тряпками». Мы дружили, жёны покупали обновки. Я просто мечтал когда-нибудь поехать в Будапешт. Но сумел осуществить эту мечту лишь в середине 90-х. Денег на гостиницу у меня не было. Приехал к этой паре. Муж был явно недоволен, поселив меня на несколько дней в их квартире. Я располагался на первом этаже, а он в середине ночи спускался со второго этажа и устраивался в огромном кресле… в той же комнате. Ссылался на мигрень: мол, должен спать сидя. Когда же вёз меня назад в аэропорт, дал понять, что если и соберётся в Лондон, то у них есть, где остановиться. С тех пор мы не переписывались, не разговаривали, не виделись. Напугал я мужа своим визитом. Ну, а себе сказал раз и навсегда – останавливаться надо в гостинице. И не портить отношения с друзьями…