Анатолий Розеншильд фон Паулин - Дневник: Воспоминания о кампании 1914–1915 годов

В воспоминаниях протопресвитера Русской армии и флота отца Георгия Шавельского сохранился эпизод, характеризующий самого Розеншильда со стороны его подчиненных:

«При первом наступлении I-й армии, на участке, где действовала 29-я пехотная дивизия, состязались 40 наших орудий с двенадцатью немецкими. Последние скоро замолчали, а вечером обнаружилось, что немецкие войска оставили поле сражения. Когда наши части уже без бою двинулись вперед, то нашли семь брошенных немцами орудий. При этом присутствовал полковник Генерального штаба Бучинский. Как очевидцу, ему пришлось составлять реляцию о действиях дивизии, и он честно и правдиво изобразил происшедшее. Начальник дивизии генерал Розеншильд-Паулин, – и это был один из лучших наших генералов, – прочитав описание, остался недоволен. «Бледно», – сказал он и вернул описание Бучинскому. Не понимая, какая красочность требовалась от правдивого изложения фактов, последний обратился за разъяснением к начальнику штаба.

– Разве не понимаете? – ответил тот. – Надо написать, что орудия взяты с бою, – тогда начальник дивизии, командир полка и командир роты получат Георгиевские кресты.

Сам начальник штаба после этого составил реляцию, но, вероятно, и он все же воздержался от излишней красочности, ибо ни начальник дивизии, ни командир полка не получили Георгиевских крестов. Погоня начальников за Георгиевскими крестами была настоящим несчастьем армии. Сколько из-за этих крестов предпринято было никому не нужных атак, сколько уложено жизней, сколько лжи и обмана допущено! Это знают все, кто был на войне».

И тем не менее, несмотря на нескрываемый пессимизм, обилие исключительно субъективных, основанных на личных отношениях негативных оценок и характеристик, воспоминания Розеншильда не содержат лжи или сознательного искажения фактов. Розеншильд описывал события со своей точки зрения, опускал некоторые нюансы и старался оправдывать свои действия оперативными надобностями, тем не менее генеральная линия воспоминаний не противоречит общей канве мемуаристики своего времени. Анатолий Николаевич был по-своему честным и, даже давая уничтожающе отрицательные оценки, искренне переживал неудачи русского оружия. Его работа обладает важным достоинством – прямотой изложения собственного мнения, без реверансов в чью-либо сторону. В жесткой критике Розеншильд видел ключ к исправлению ошибок и следовал этому принципу не только всю жизнь, но и на страницах своих работ.

При всей своей спорности и неоднозначности, субъективности и желчности воспоминания А. Н. Розеншильда фон Паулина должны занять свое место в историческом наследии Русской Императорской армии и Великой войны. Они, безусловно, интересны для самого широкого круга читателей, как специалистов, так и любителей истории. Их ценность для изучения действий русских войск в Восточной Пруссии несомненно велика как по объему приведенной информации, так и по подробности изложения, что делает их исключительным по своей уникальности источником.

Дневник и записки генерал-лейтенанта Анатолия Николаевича Розеншильд-Паулина писались в Германии в 1915–1916 гг. и представляют из себя сырой, необработанный материал.

В одном из писем, приведенном здесь в выдержках, Анатолий Николаевич упоминает об обстановке нервной и мало подходящей для усидчивой работы.

Действительно, каждую минуту можно было ожидать обыска, и поэтому дневник велся урывками, причем неизбежны были повторения и недочеты, особенно стилистического характера.

Все упоминаемые в этом труде даты [даны] по старому стилю.

25 ноября 1915 года

Торгау на Эльбе

В течение всей кампании я не только не писал дневника, но и не делал никаких заметок. Причин тому несколько. Но главная в том, что мне не только приходилось командовать дивизией, но и беспрерывно исполнять многие обязанности начальника штаба, так как служба Генерального штаба была в руках неопытного и не полевого офицера полковника Ефимова. Поэтому мне приходилось непрерывно думать не только о крупном, но и о разных мелочах, выполнять работу не только идейную, но и чисто ремесленную.

Если случалось мне что-нибудь забыть, то это почти, наверное, пропадало бесследно, а упущения на войне иногда очень жестоко наказываются. При сложности работы я крайне утомлялся, а отдыха почти не имел, тем более что и ночью меня часто будили.

Затем, опыт показывает, что писать дневники на войне довольно опасно, так как иногда даже неведомыми путями они попадают в руки противника. Каюсь, конечно, что не делал никаких заметок, так как по ним легко было бы все восстановить. Но поздно теперь об этом горевать, и я попробую записать по порядку все, что осталось в памяти, причем чисел и большинства фамилий, очевидно, не помню, так как недавно попал в Виленский округ и почти никого не знал.

Начну с того, что весною 1914 г. ко мне подошла очередь получать дивизию, и по возбужденному ходатайству 14 мая я был назначен начальником 29-й пехотной дивизии [2] 29-я пехотная дивизия – кадровая пехотная дивизия первой очереди из состава 20-го армейского корпуса, Виленский военный округ. Сформирована 13 августа 1863 г. в числе 12 пехотных дивизий (с 23-й по 34-ю), развернутых на базе 1, 2, 3 и 5-й резервных дивизий. Штаб дивизии – Рига. На 1914 г. в составе дивизии: 1-я бригада в Либаве (113-й пехотный Старорусский полк, 114-й пехотный Новоторжский полк), 2-я бригада в Риге (115-й пехотный Вяземский генерала Несветаева полк, 116-й пехотный Малоярославецкий полк), 29-я артиллерийская бригада в Риге. Дивизия почти полностью погибла в Августовских лесах в феврале 1915 г., воссоздана на основе вышедших из окружения кадров весной 1915 г., расформирована в начале 1918 г. . Эту дивизию и ее стоянку в Риге я знал уже из своей предыдущей службы и поэтому был очень рад ее получить. Я торопился выехать, чтобы застать лагерный сбор в начале, но получил предписание только 29 мая и поэтому не ранее 30 мая мог прибыть в Вильну, где мне необходимо было явиться тогдашнему командующему войсками генерал-адъютанту Ренненкампфу. Последний был, как всегда, в отлучке, объезжал войска, и я воспользовался временем, чтоб явиться и сделать визиты прочим начальствующим лицам и знакомым. Между прочим, был у Епанчина (командира 3-го армейского корпуса [3] 3-й армейский корпус – армейский корпус из состава Виленского военного округа, по мобилизации вошел в 1-ю армию генерала П. К. фон Ренненкампфа. Штаб-квартира – Вильно. В состав корпуса в 1914 г. входили 25-я (штаб-квартира – Двинск) и 27-я (штаб-квартира – Вильно) пехотные дивизии, 5-я стрелковая бригада (штаб-квартира – Сувалки, 17, 18, 19, 20-й стрелковые полки, 5-й стрелковый артиллерийский дивизион), 3-я кавалерийская дивизия (штаб-квартира – Ковно, с началом войны выделена из состава корпуса в Сводный кавалерийский корпус), 3-й мортирный артиллерийский дивизион, 3-й саперный батальон, 4-й понтонный батальон, 2-я искровая рота (рота радиосвязи). Командующий корпусом генерал от инфантерии Н. А. Епанчин. , моего бывшего начальника 42-й пехотной дивизии [4] 42-я пехотная дивизия – пехотная дивизия 1-й очереди из состава 9-го армейского корпуса Киевского военного округа. Сформирована 1 января 1898 г. при переформировании резервных пехотных полков в линейные. Обе пехотные бригады дивизии дислоцировались в Киеве, артиллерийская – в Бердичеве. В 1914 г. начальник дивизии – генерал-лейтенант Г. К. Роде. В состав дивизии входили: 165-й пехотный Луцкий, 166-й пехотный Ровненский (1-я бригада), 167-й пехотный Острожский, 168-й пехотный Миргородский (2-я бригада) полки и 2-я артиллерийская бригада. Дивизия воевала в составе Юго-Западного и Румынского фронтов, расформирована в начале 1918 г. ), который пригласил меня и устроил хороший обед. Ко мне он относился по-прежнему отлично. Затем посетил своих старых знакомых Чагиных и с ними провел вечер. На следующий день узнал, что в 6 часов вечера приезжает Ренненкампф и что его можно видеть, только перехватив при выходе из вагона, так как в тот же вечер он опять куда-то уезжает. Вследствие этого я представился ему на платформе. Впечатление он произвел бодрое, веселое, чисто строевое. Мне понравился.