Ольга Шашкова - Галлиполийский крест Русской Армии

К полудню 10 ноября борьба на фронте закончилась. Прикрываемая конницей, Армия в полном порядке отходила к местам, предназначенным для погрузки. В идеальном порядке Кавалерийский корпус прошел Симферополь, направляясь на Алушту – Ялту. В ночь на 13 ноября (с 7-ми часов вечера до 6-ти часов утра) непрерывной лентой частей и обозов прошла через Сарабуз вся 1-я армия, направляясь на Севастополь. 2-я армия отходила на Феодосию – Керчь.

Отступление шло неспеша, по шоссейным дорогам, при самом благожелательном отношении со стороны жителей; грабежей населения по пути не было, ибо шли не банды развалившейся Армии, а воинские части.

Приказ Главнокомандующего об отъезде из Крыма застал части на походе и был понят весьма различно: где-то думали, что ограниченность средств эвакуации заставляет брать возможно меньше людей, и всем, кому прямо не угрожало наступавшее владычество «чрезвычаек», предлагали остаться в Крыму; отходившие от частей солдаты плакали, расставаясь с боевыми друзьями; их и пленных красноармейцев снабжали трехдневным запасом провизии; другие же части, наоборот, принимали по пути в свои ряды всех желающих эвакуироваться, и, например, численность конницы при отходе возросла вдвое; все стойкие части отходили полностью.

В городах Крыма шли в это время спешные сборы. Паники не было, так как коренное население относилось к Армии с полным расположением; отъезжавшие же были уверены, что всех погрузят на пароходы.

Были ли грабежи, погромы, восстания в тылу в эти дни?

Грабежи были, да и странно было бы, если бы их не было, так как на фоне крымского бестоварья и голода обнажался перед наступавшими большевиками сравнительно богатый тыл Армии и ее база, появлялись возможности подойти к складам всякого добра. В Симферополе грабили выпущенные из тюрьмы арестанты. В Алуште и Ялте растаскивали винные погреба; в Севастополе в ночь на 13 ноября, когда загорелись мельница и склады у вокзала, начались грабежи складов вещей и медикаментов Американского Красного Креста [11] Американский Красный Крест – национальная организация Международного Красного Креста; официально был создан в мае 1881 года американкой Кларой Бартон. Однако в России после 1916 г. под прикрытием этой гуманитарной организации действовала целая сеть агентов, активно помогавших большевикам готовить переворот, имея в виду использовать политический процесс в России в финансовых целях, то есть рассматривая страну как рынок сбыта и сферу влияния (см. Э. Саттон. Уолл-стрит и большевицкая революция. – М. Русская идея. 1998). Американский Красный Крест являлся не только одной из наиболее многочисленных национальных организаций Красного Креста в Европе, но и самой активной В 1919 г. по инициативе председателя Военной комиссии Американского Красного Креста Г. Дэвидсона, активно действовавшего в России в 1917 г., была образована Лига Красного Креста, объединившая ряд национальных организаций для помощи пострадавшим от стихийных бедствий и катастроф С 1 октября 1921 г. помощь русским беженцам в Европе Американский Красный Крест фактически прекратил. , железнодорожных пакгаузов и груженых поездных составов; в Феодосии и Керчи в ночь на 15 ноября были ночные грабежи магазинов, в которых участвовала грязная накипь Армии.

Но все это не наложило характерных черт на облик последних дней тыловой жизни Крыма. Их скорее можно обрисовать суетливыми сборами в дорогу, молчаливым сочувствием жителей и общим порядком. Никто не отметил ни одного эксцесса против армейских чинов. И друзья, и враги ее в те тяжелые дни преклонялись перед совершенным ею подвигом и перед величием предстоящих ей испытаний.

Когда 12 ноября днем рота Алексеевского училища вошла на Екатерининский проспект с бодрым родным напевом старой студенческой песни «Вскормили нас и вспоили отчизны родные поля», в запрудившей улицу толпе плакали, юнкеров угощали папиросами и шоколадом.

Заблаговременными распоряжениями Штаба Главнокомандующего все морские и транспортные средства были разведены и распределены по портам, заготовлен уголь, медикаменты и продовольствие. Военным училищам была поручена охрана порядка в местах посадки: Алексеевскому, Сергиевскому Артиллерийскому и Донскому Атаманскому – в Севастополе, Константиновскому – в Феодосии и Корниловскому – в Керчи.

В городах было необычайное оживление и движение. Толпы народа с узлами, чемоданами, свертками и вещами шли и ехали на извозчиках, подводах, автомобилях; на пристанях шла погрузка учреждений, штабов и отдельных лиц.

Но в то время, как утром 12 ноября тыловой Севастополь уже грузился, Керчь впервые услышала, что предстоит внезапная эвакуация и еще не верила катастрофе.

Днем 12-го прибыли в Севастополь последние перегруженные людьми поезда, в том числе поезд командовавшего 1-й армией генерал-лейтенанта Кутепова. В это же время к генералу Врангелю в гостиницу «Кист» явилась депутация от славных полков 1-го корпуса во главе с генералом Манштейном для принятия знамен этих полков, стоявших в помещении Главнокомандующего. В комнате уже стояли чемоданы.

Генерал Врангель вышел бледный, в черной черкеске и сказал собравшимся: «Я жалею, что не могу сейчас этого сказать всем; прошу вас передать всем то, что я скажу. Сейчас я убедился, что Европа и Америка нас предали: результаты налицо. В моем распоряжении кораблей настолько мало, что я не могу на них посадить даже все остатки славной армии, которая, истекая кровью, подходит к Севастополю. Куда мы едем, я не знаю, так как на мои запросы, которые я рассылал в течение двух дней со дня юшуньской катастрофы, ответов нет. У нас есть уголь, и мы уходим в море. Я продолжаю по радио вести переговоры и думаю, что они увенчаются успехом. Где мы пристанем, я не знаю, но где бы это ни было, я прошу вас передать эту просьбу частям: сохранить безусловный порядок, дисциплину и, самое главное, уважение друг и лично убедился, что ничего враждебного войскам ожидать было нельзя.

К утру 13 ноября стали подходить к городу части 1-й армии, и началась их погрузка. В порту было большое оживление: гудки, свистки, крики тысяч голосов, шипение пара; подходили, накренялись и уходили громады транспортов, усеянных людьми; к другу. Потому что я в состоянии говорить за вас только тогда, когда буду уверен, что мы и там останемся такими же, как и здесь, твердо веря в нашу идею и в то, что вина нашей катастрофы – не в нас самих».

В тот же день к вечеру командующий 1-й Армией принял ряд энергичных мер, чтобы обезопасить и обеспечить посадку на суда подходящих к Севастополю частей Армии… До глубокой ночи он на автомобиле с адъютантом объезжал окраины и предместья города, был на вокзале, пешком прошел длинный путь по железнодорожному полотну сновали лодки, буксиры; говор, гам. Небо было обложено тучами, дул холодный осенний ветер. На рейде уже стояли нагруженные трехтрубный «Рион», шведский «Модик», французский крейсер «Вальдек Руссо». Город пустел. Охрана города переходила к городскому самоуправлению и рабочим, которым было роздано оружие и патроны; много броневых машин и танков стояло по Екатерининскому проспекту. Уже темнело, когда на Нахимовском проспекте показалась большая толпа народа, во главе которой шел генерал Врангель: население Севастополя провожало популярного вождя. Он подошел к сменившимся караулам Атаманского училища и сказал: «Рад, что вижу вас такими же стойкими и бодрыми, как это было в Новороссийске и всегда на родной земле. Спасибо за порядок, за сильный дух. Мы отправляемся в неизвестность; что ждет нас, ничего не знаю. Будьте готовы ко всяким испытаниям и лишениям. Знайте, что спасение России и нас в наших руках».