Вячеслав Стекольщиков - Быть русским художником

А для верующих реалистов свойственна центростремительная сила, направленная к единому центру, к Богу, что определяет единообразие, единобожие.

Несовместимость этих двух сил, как и их существование, подтверждается противоположным пониманием свободы. Если для одних свобода выше морали, то для других самая большая свобода – это несвобода от Бога.

В единообразии ортодоксальная свобода православного художника.

Отсюда становится понятным его осознанный консерватизм в отношении к форме выражения, к языку. Мне кажется упрощением называть искусство по его языку – традиционным. Скорее это ортодоксальное искусство. Оно отличается от традиционного духовным видением и умением различать границы между добром и злом. В отличие от телесного (физического) зрения, которое беспрепятственно соединяет художника со зрителем, не требуя особых усилий ни у того, ни у другого, духовное видение дано не всем. Но ведь только духовная очевидность позволяет нам назвать красоту божественной и дает веру в ее спасительную миссию.

Отношение к Богу определяет выбор одного из двух направлений искусства, в которых помимо разного понимания свободы совершенно разное отношение ко времени, к национальным традициям, к языку и, наконец, – к изображаемому.

Глядя на картину, мало кто задумывается над тем, что она обладает определенной энергией, которую вкладывает художник. Сила ее зависит от таланта, а созидательная это энергия или разрушительная – зависит от отношения к Богу.

Ошибается тот, кто думает, что наличие таланта делает любое произведение непорочным. Талант дается одновременно со свободой выбора. Но, к сожалению, слишком часто дьявольская центробежная сила увлекает и очень талантливых художников. В таких случаях зло делается привлекательным, однако, чем талантливее автор, тем сильнее разрушительная сила его произведений.

Это важно знать не только доверчивому зрителю, но особенно тем, кто приобретает живопись. Ведь постоянное общение с разрушительной энергией не проходит бесследно.

Я не склонен к мистификации, но убежден, что картина таит в себе значительно большую энергетику, чем заряженный экстрасенсом по телевизору стакан воды. А уж если говорить о медитации, то творчество – это самая очевидная форма медитации. Но эту энергию искусства может зафиксировать только один прибор – душа.

Чем хороша для меня эта ночь? Тем, быть может, что мои размышления постоянно сопровождаются неожиданными видеосюжетами. Их накапливается с годами множество, но все нет времени посмотреть.

Вот неожиданно в зимнюю темную ночь ворвался зеленый солнечный день, и я оказался в каком-то удивительном саду. Узкая дорожка петляет в тени молодых плодоносящих деревьев. Каждый метр этого небольшого сада встречает новым видом растений и цветов. В зеленый шелест листьев вплетаются чудные звуки подмосковного лета: серебристое стрекотание кузнечиков, жужжание пчел, стрекоз и перепевы птиц.

Рукотворную красоту этого маленького Эдема создает не только большое количество экзотических растений, но и искусственный прудик – аквариум, усердно выложенный камнями, в котором плавали золотые рыбки…

Лучшего сна не пожелаешь! Но ведь я не сплю, значит, этот сад я где-то уже видел…

Конечно, он мне знаком. Я вспомнил его – это же садовый участок нашей давней знакомой Елизаветы Андреевны. Любителей фокстерьеров не так много. И до того, как наши ребята Антон и Оля научились сами выщипывать Брума, мы обращались за помощью к опытной во многих собачьих делах Лизе.

Маленький клочок земли они с мужем превратили в ботанический сад. Больше всего меня поразила рябина, на которой одновременно висели яблоки, груши, черноплодная и красная рябина. Этот эксперимент вызвал у меня смешанные чувства. Было в нем нечто сюрреалистическое – как если бы я увидел кошку с собачьей головой. Может быть, моя реакция была вызвана нетерпимым отношением ко всякого рода извращениям. Лишь позже, читая Новый Завет, нашел я в Святом Благовествовании от Луки притчу Иисуса Христа, в которой говорилось: «…всякое дерево познается по плоду своему; потому что не собирают смокв с терновника, и не снимают винограда с кустарника». Выходит, не богоугодное это дело – растить на рябине грушу.

Порой русское искусство сравнивают с могучим деревом, которое глубоко уходит корнями в отечественную историю и устремлено своим стволом ввысь. Но со временем на его многочисленных ветвях прижились инородные плоды.

По каким же плодам познается русское искусство?

Неужто по тем, которые на нем паразитируют?

Похоже, именно такие плоды выдаются сегодня за лучшее на древе русского искусства. Но кто же это определяет, в чьих руках находится шкала ценностей?

Вот здесь-то и произошло самое драматичное в нашем искусстве. У нас похитили шкалу ценностей. Ею овладели те, кому отвратительно само понятие – национальная культура, кто пытается лишить ее души – православного мировосприятия.

Создавая галерею русской живописи, Третьяков хорошо понимал эту опасность и не прислушивался к мнению атеистов и западников. Он покупал картины, но они не были для него товаром. А нынешние артбизнесмены, превратившие искусство в товар, цинично используют самый универсальный инструмент мира сего – деньги, с помощью которых формируют систему ценностей и управляют ею.

Но если мы верим в возрождение России, то прежде всего нам необходимо решать самим – что для нас представляет наибольшие национальные ценности. В противном случае русских художников ждет участь коренных жителей Америки.

Впрочем, это уже область государственных интересов.

Если бы меня спросили: какая картина по духовной высоте, по чистоте языка, философской глубине и поэтической проникновенности олицетворяет собой русскую живопись, я бы, пожалуй, назвал картину Саврасова «Грачи прилетели». Это великая картина! Она содержательнее многих жанровых полотен, обремененных сложной литературной драматургией. В ней отсутствует частый соблазн пейзажиста изобразить эффектное состояние природы, красивое время года или стремление привлечь зрителя иллюзорным мастерством. Однако в этом шедевре мирового искусства есть нечто большее, это картина-раздумье, в ней есть то, что можно увидеть только духовным зрением.

Все великое кажется простым.

Но не сразу, да и не всем открывается бережно упрятанная от поверхностного взгляда в глубинных планах тайна искусства, которая, по словам Ильина, делает художника духовным ясновидцем.

Это больше чем живопись потому, что в саврасовских грачах зримо присутствует поэзия, музыка и философия.

Это изобразительная форма исповеди, покаяния и выражения любви к Родине!