Спиридон Кисляков - Тайный год. Неизвестный дневник священника

Будучи полуслепым, Экземплярский, несомненно, воспользовался услугами стенографисток, которые сотрудничали с редакцией его журнала. Из живой речи рассказчика нужно было выделить главные линии, характеризующие его личность и судьбу, особенности восприятия самородка из народа. Поэтому при рождении прототекста воспоминаний присутствовал и киевский богослов, словно режиссер направлявший внимание рассказчика на главные предметы и картины пережитого. Из созданной таким образом мемуарной записи затем родилась при жизни автора публикация в киевском журнале «Христианская мысль» («Из виденного и пережитого», 1917).

В 1919 году в Киеве же на собственные средства архимандрит Спиридон издает «Исповедь священника перед Церковью», в которой рассказал о своем военном опыте и попытке повлиять на позицию церковного руководства в вопросе христианского отношения к войне. В 1920 году о. Спиридон издает еще одну свою книгу «Царь христианский». Это своего рода мистико-богословский разговор о смысле жизни с точки зрения христианского сознания, ищущего возможности освободиться от плена мирских идолов и иллюзий. В этом сочинении он выступает уже полностью как самостоятельный автор. (Хотя редакторская помощь при ее написании ему была явно оказана.)

Между тем именно в год выхода этой работы в Киеве окончательно утвердилась власть большевиков. Об обстоятельствах последнего десятилетия жизни о. Спиридона до нас дошли лишь обрывочные факты и скудные свидетельства.

В том же году он буквально спас от смерти из-за обострившегося туберкулеза своего юного друга, студента Киевского университета Анатолия Евгеньевича Жураковского (1897–1937). После выздоровления тот принимает священный сан и вскоре становится во главе небольшой православной общины из киевской интеллигенции. В 1922-м оба священнослужителя, так же как и В. И. Экземплярский, много сделали для отражения в Киеве атаки на православие со стороны «красного» духовенства (т. н. обновленчества). За эту деятельность о. Анатолий был арестован и отправлен в ссылку. После возвращения из нее в конце 1924 года между Жураковским, этим киевским «златоустом», с одной стороны, и пастырем рабочих и бедняков, архимандритом Спиридоном – с другой, вновь наладились отношения. Известно, что последний в течение нэпа служил «Царю христианскому» с напряжением всех сил.

В «старое время» архимандрит был винтиком православной агитационной машины, его служение определялось заданиями начальства, своеобразными представлениями о целесообразности, которыми руководствовались церковные бюрократы. В Сибири, в Каменце-Подольском (Юго-Западный край) о. Спиридон произносил проповеди перед огромными скоплениями народа. При этом в его воспоминаниях не заметно участие в индивидуальной работе с людьми.

Только с конца 1917-го он начинает заниматься собственно пастырством. С этого времени у него появляются ученики из молодых людей, которых он готовит к будущему служению в священном сане. Он участвует в деятельности Киевского христианского студенческого кружка, в миссии среди детей и бедняков, организует материальную поддержку бедствующей профессуре Киева. Его жизнь до краев наполняется чисто христианским содержанием. В конце концов его могучее здоровье пошатнулось. Жураковский писал в одном из писем ноября 1926-го года:

«Болен о. Спиридон. Надорвался сильно. Может быть, не вернется к активной, полной церковной работе, по крайней мере, в широком масштабе».

Масштаб этот и впрямь был необычен, особенно в годы нэпа в СССР с его деградирующей и усыхающей общественной жизнью.

В свое время В. И. Экземплярский критиковал подмену церковной жизни администрированием и угождением светским властям. Возможность восстановления в Церкви ее апостольских принципов он видел в возврате верующему народу дара свободы. Тогда, по убеждению профессора и его соратников, осуществится мечта ранних славянофилов и дух божественного творчества будет двигать историей Церкви, как того желали ее основатели. При этом он еще до Первой мировой войны осознал трагизм положения человека, стремящегося к доброделанию в расколотом грехом мире. С его внутренних глаз спали розовые очки благодушной надежды на конечную всеобщую победу христианства.

Архимандрит Спиридон обладал чуткой душой и восприимчивым сознанием. Многие идеи, богословские темы и символические образы Экземплярского отражены в мыслях пастыря о конечных целях христианской жизни [6] Заимствования из Экземплярского мы находим и у Михаила Булгакова, внимательно читавшего книги профессора и разделявшего его образно-богословское видение бытия. . Он также опирался на богословские интуиции своего младшего друга, ученика, а затем и духовника священника Анатолия Жураковского.

Новые, не публиковавшиеся ранее, записки Кислякова лишь отчасти развивают пафос его предыдущих, напечатанных при жизни, текстов: «Из виденного и пережитого» (1917), «Исповедь священника перед Церковью» (1919) и «Царь христианский» (1920), но также вносят в палитру его размышлений совершенно новые мистико-догматические краски.

Что такое этот новый текст?

Он дошел до издателя в неполной сохранности: без начальных страниц, без названия и даже без наличия рукописи (или авторизованной машинописи) в виде электронного набора, произведенного в Киеве одним из перекупщиков разворованного архива бессребреника-архимандрита.

Киевский искусствовед, имевшая доступ к рукописям архимандрита, в своей весьма путаной статье на сайте «Киевская Русь» назвала этот текст «[Дневником]». Он состоит из поденных записей и при первом ознакомлении производит впечатление непосредственного отражения не столько увиденного, сколько продуманного и пережитого автором на протяжении временного отрезка длиной почти в год.

Начал он его вести не позднее 13 декабря 1927 года, а последняя сохранившаяся запись датируется 7 октября 1928-го. Принадлежность именно к этим годам удалось определить, благодаря имеющемуся под 5 апреля указанию на то, что автор пишет на «пасхальной неделе» [7] «Я проснулся, и на душе у меня радостно. Пасхальная неделя!» и т. д. (Запись от 5.04 ст. ст. 1928). . Под это указание подходят два года: 1917 и 1928-й. Первая дата отпадает, т. к. 1917-й – не високосный год (а в записках есть дата «29 февраля»). Таким образом, в 1928 году Пасху отмечали 15 апреля н. ст. (2 апреля ст. ст.). Дальнейшие записи совпадают по церковно-календарному содержанию с переживанием дней Цветной Триоди.

Другие привязки к дням передвижного пасхального цикла, имеющиеся в тексте, например к дням Страстной недели, оказываются явно ошибочными (со сдвигом на один день). Возможно, ошибки эти вызваны особенностями ведения автором записей, когда впечатления записывались позже указанной датировки.