Леонид Млечин - Брежнев

25 ноября 1968 года руководитель Украины Петр Шелест позвонил Брежневу, доложил о делах и попросил разрешения уйти в отпуск – поехать в Кисловодск. Заодно поинтересовался у Леонида Ильича, когда тот собирается отдыхать.

– Пойду отдыхать при коммунизме, – ответил Брежнев, показывая, что на нем одном всё держится.

Или, может, надеется дожить до коммунизма, с нескрываемой иронией записал в дневнике Петр Ефимович.

А Виктор Суходрев запечатлел такой эпизод.

Через несколько месяцев после удачной поездки в Соединенные Штаты его неожиданно вызвал Брежнев. Глава партии и государства сидел в кремлевском кабинете и озабоченно листал каталог запасных частей к подаренной ему американцами машине.

Брежнев дружески сказал своему переводчику:

– Витя, помнишь, нам машину американцы подарили? Так вот, я хочу в запчастях разобраться. Мне тут каталог принесли. Надо заказать…

Суходрев смутился: откуда же знать, какая деталь может понадобиться через несколько лет? Машина отличного качества, ремент ей не скоро понадобится. Но Леонид Ильич, возможно, рассуждал иначе: сейчас он может заказать любые запчасти, а кто знает, что будет через несколько лет?

Пришлось Суходреву засесть за каталог. В этот момент Брежневу позвонил Кириленко. Генеральный секретарь, чтобы не снимать трубку, говорил по громкой связи.

Кириленко попросил разрешения уйти в отпуск.

– А зачем? – поинтересовался скучающий Леонид Ильич.

Похоже, ему просто хотелось поболтать. Андрей Павлович стал сбивчиво объяснять, что ему нужно поправить здоровье.

– Ну, ладно, поезжай, – великодушно разрешил Брежнев. – Да, кстати, тут Косыгин предлагает провести пленум по проблеме пьянства. Не знаю, но думаю, что это сейчас несвоевременно.

Кириленко немедленно согласился:

– У нас пили, пьют и будут пить.

Поговорив с Кириленко, Брежнев покачал головой и как-то отрешенно произнес:

– Да-а, ну и соратники у меня: кто в отпуск, кто еще ку-да-а… А ты сиди тут один, дядя Леня, и мудохайся…

Андрей Павлович Кириленко первым потерял здоровье. У него произошло нарушение мозговой деятельности. На XXУ1 съезде, в марте 1981 года, ему поручили зачитать список кандидатов в члены ЦК КПСС. Он не смог правильно произнести ни одной фамилии. В зале повисло тягостное молчание: даже партийные секретари не знали, что Кириленко настолько плох.

Но Леонид Ильич не трогал Кириленко. Может быть, ему даже нравилось видеть рядом человека в значительно худшем состоянии, чем он сам.

Летом того же 1981 года глава западногерманских социал-демократов, бывший канцлер Вилли Брандт, после шестилетнего перерыва вновь приехал в Москву. По старой памяти ему устроили встречу с Леонидом Ильичом. Брандт не подал виду, что потрясен плохим состоянием генсека, но в воспоминаниях написал:

«Я застал Брежнева в плачевном состоянии. Ему стоило большого труда просто зачитать текст как во время переговоров, так и за столом. За обедом он только ковырял вилкой в какой-то закуске».

Глядя на больного Леонида Ильича, вся страна задавалась вопросом: почему же он так рано потерял здоровье? И от чего, собственно, он страдает?

Когда он встал во главе государства, то казался самым здоровым в политбюро. У него, правда, был инфаркт в 1952 году и серьезный сердечный приступ в 1957-м, но кардиологи его успешно лечили и с тех пор на сердце он не жаловался.

Первый звонок прозвенел в августе 1968 года, когда в Москве проходила напряженная встреча с руководителями Чехословакии.

Брежнев держал речь, и вдруг с ним что-то произошло.

– Он утратил нить беседы, язык начал у него заплетаться, – объяснял потом Косыгин примчавшемуся академику Чазову, – рука, которой он подпирал голову, стала падать.

Леонида Ильича увели и уложили в комнате отдыха. Он был заторможен и, как выражаются врачи, неадекватен, говорил, как будто во сне, и порывался встать.

Приехавший с Чазовым опытный невропатолог Роман Александрович Ткачев поставил диагноз, оказавшийся точным:

– Если бы не обстановка напряженных переговоров, то я бы сказал, что это извращенная реакция усталого человека со слабой нервной системой на прием снотворных средств.

Лечащий врач Николай Родионов подтвердил:

– Это у него бывает, когда возникают проблемы. Он не может заснуть, начинает злиться, принимает снотворное, успокаивается и засыпает. Наверное, сегодня ночью он принял большую дозу снотворного, чем обычно.

Косыгин озабоченно сказал врачам:

– Надо бы его в больницу. Не случилось бы чего-нибудь страшного.

Но, поставив диагноз, медики успокоили главу правительства: речь идет всего лишь о переутомлении. И действительно: Леонид Ильич проспал три часа и как ни в чем не бывало вернулся на переговоры. Эта история, казалось, была забыта. Леонид Ильич чувствовал себя вполне здоровым для своих лет и не переносил намеков на свой возраст.

18 декабря 1971 года Брежнев у себя на даче отмечал шестидесятипятилетие. Члены политбюро приехали с женами. Руководители Украины преподнесли юбиляру картину «Золотая осень», хрустальный рог и набор спиртных напитков.

Первый секретарь ЦК компартии Украины отправил Леониду Ильичу поздравительную телеграмму, в которой говорилось:

«Ваши годы – это ранняя золотая осень, которая приносит огромные плоды для нашего народа!»

Брежнев остался недоволен:

– О какой осени идет речь?

Он продолжал считать себя молодым.

В начале 1970-х Брежнев выглядел неплохо, правда, несколько располнел. Начал борьбу с весом. Чревоугодником он никогда не был, ел быстро и мало, а теперь и вовсе сел на диету и постоянно взвешивался. Иногда он удовлетворялся только творогом и овощами. И у него появились первые проблемы с зубами, вернее с зубными протезами. Речь становилась невнятной. Это его очень мучило, поскольку он считал себя хорошим оратором и верил в свою способность произвести впечатление на публику.

Особые отношения Фалина с Брежневым основывались еще и на том, что посол в ФРГ участвовал в медицинских проблемах генсека, прежде всего стоматологических. Он нашел в Федеративной Республике врачей, которые пытались помочь Брежневу, используя новые технологии и материалы.

Пациент был трудный: у него быстро происходило изменение твердых и мягких тканей челюсти и зубные протезы плохо сидели. Когда Брежнев выступал, он должен был языком поддерживать протез. Поэтому он плохо говорил, возникали цокающие звуки, смешившие аудиторию. Задача состояла в том, чтобы изготовить такой протез, который бы очень плотно присасывался, тогда Леонид Ильич мог бы спокойно говорить.

Сохранилась личная записка Брежнева, датированная 22 октября 1974 года и адресованная Фалину в Бонн: