Юрий Зобнин - Дмитрий Мережковский: Жизнь и деяния

Фабий Максим Кунктатор (275–203 до н. э.) – римский военачальник. Во время 2-й Пунической войны применял тактику постепенного истощения сил карфагенской армии Ганнибала, уклоняясь от решительного сражения, за что получил прозвище «Медлитель» (Кунктатор букв. – медлитель). Медлителем, к примеру, называли М. И. Кутузова. От имени Фабий произошло понятие «фабианизм», означающее политику осторожного продвижения к цели. – Прим. ред.

С этими двумя Введенскими не следует путать Алексея Ивановича Введенского (1861–1913) – богослова, критика и публициста, наставника о. Павла Флоренского.

Свои таланты оратора и полемиста А. И. Введенский широко использовал в советские годы в знаменитых «диспутах» с наркомом просвещения А. В. Луначарским, с которым он «гастролировал» по стране, собирая громадные аудитории.

Вениамин, которому Введенский предъявил полученное в Москве удостоверение о своем назначении в Высшее церковное управление, заподозрил неладное и, не получив удовлетворительных объяснений, объявил бывшего ученика «отпавшим от общения со св. Церковью, доколе тот не принесет покаяния перед своим епископом». Вместо покаяния Введенский донес на митрополита в губком ВКП(б), и те, запросив Москву, получили 1 июня 1922 года телеграмму за подписью В. Менжинского об аресте Вениамина и его ближайших помощников. Легенда, упоминаемая Гиппиус, страшнее: прямо перед арестом митрополита в приемную к нему зашел Введенский и… попросил благословения. Ответ митрополита обошел весь город: «Отец Александр, мы не в Гефсиманском саду».

А. И. Введенский скончался 26 июля 1946 года, и после смерти «первоиерарха» обновленческое движение, утратившее, впрочем, к этому времени всякую поддержку «в верхах», перестало существовать.

Краткое изложение христианского вероучения (Символ Веры) состоит из двенадцати членов (истин) и читается по-разному в Восточных и Западных христианских церквах. На православном Востоке член Символа Веры о Святом Духе читается: «[Верую] И в Духа Святаго, Господа Животворящего, Иже от Отца исходящего, Иже со Отцем и Сыном споклоняема и сславима, глаголавшего пророки». На католическом Западе в этот член добавляется утверждение об исхождении Святого Духа не только от Отца, но и от Сына – «Иже от Отца и Сына исходящего» («и сына» по-латыни – «filioque», поэтому такая добавка называется «филиоквийской»). Филиоквийская добавка вкупе с учением о папе римском стала поводом для разделения церквей в 1054 году. Сергий выводил из наличия филиоквийской добавки учение о «правовых» отношениях между Богом и человеком в богословии Запада, тогда как на Востоке, по мнению Сергия, эти отношения строятся на любви.

Приведенные данные, равно как и другие подробности «русского гонения», см.: Кашеваров А. Н. Государство и Церковь. Из истории взаимоотношений Советской власти и Русской Православной Церкви. СПб., 1995. С. 110–118; Шкаровский М. В. Русская Православная Церковь и Советское государство в 1943–1964 годах. СПб., 1995. С. 8–9;

Изначально идея «Невидимой Церкви» возникла у Лютера из-за необходимости оправдать наличие Божественной благодати в протестантских богослужениях при продекларированном им же отсутствии видимой преемственности в рукоположении церковных иерархов-католиков от «апостольской церкви». Лютер учил, что «недостойный» священнослужитель лишается благодати и осуществляемые им Таинства – недействительны. Поскольку «недостойной» им была объявлена вся «погрязшая в грехах» Римская церковь, то между первохристианами и «лютеранами» образовался временной «провал» в несколько веков. Согласно Лютеру, в это время подлинная Церковь существовала «невидимо», таинственно осуществляясь Святым Духом в бытии немногих «достойных», помимо «видимой» жизни католического духовенства и большинства мирян.

По материалам, имеющимся в распоряжении Т. Пахмусс, Мережковский и Гиппиус так и не смогли найти общего языка ни с одной из христианских конфессий, и все кончилось «личным примирением Мережковских с преследуемой в Советском Союзе Православной Церковью» (см.: Мережковский Д. С. Маленькая Тереза / Под ред., вступ. статья и коммент. Т. Пахмусс. Ann Arbor, 1984. С. 75). К этому можно прибавить, что под юрисдикцию Московского патриархата перед смертью перешел и митрополит Евлогий, который, примиряясь с «сергианцами», писал: «Прекрасна идея вселенского Православия, но путь к ней через национальное Православие».

Мой вождь (ит.) – официальное обращение к Муссолини в фашистской Италии.

Бенито Муссолини, исполнителю пророчества, книга о Данте-пророке (ит.).

Ср. с рассказом И. В. Одоевцевой о том же «случае в Биаррице»: «Мережковский произнес очень высокопарную, очень замысловатую речь, что-то про Атлантиду, про гибель ее. Для тех, кто хорошо знал русский язык, было понятно, что говорил он о гибели Германии и неизбежной победе России. Немцы, однако, ничего не поняли и аплодировали ему» (Колоницкая А. «Все чисто для чистого взора…»: Беседы с Ириной Одоевцевой. М., 2001. С. 133).

Долгое время «текстом радиообращения» Мережковского считалась статья «Большевизм и человечество», опубликованная в январе 1944 года (три года спустя после смерти писателя) в профашистской русскоязычной газете «Парижский вестник», издаваемой оккупационным Управлением делами эмиграции во Франции. На самом деле эта статья представляет собой изготовленную в пропагандистском ведомстве фашистской Италии компиляцию из фрагментов искаженного текста неопубликованного эссе Мережковского «Тайна русской революции» (о «Бесах» Ф. М. Достоевского) с включением инородных фрагментов, превращающих целое в военную «агитку».

Как сейчас становится ясно, Мережковский написал это эссе в 1939 году и подготовил две беловые рукописи. Одну передал Л. М. Лифарю для публикации на русском в Париже в типографии «Imprimerie de Navaer», вторую же послал в Италию для перевода и публикации на итальянском языке (по всей вероятности – в Милан, своему постоянному переводчику Р. П. Кюфферле). Перевод «Тайны русской революции» на итальянский был сделан и, вероятно, отдан в издательство, однако, как и «русский текст» в Париже, остался без движения из-за начавшейся в сентябре 1939 года войны. Но если «русская» рукопись так и пролежала в редакционных бумагах до 1990-х годов, то итальянский перевод оказался востребован издателями уже в 1942-м, правда, совсем не так, как то мыслил покойный к этому времени (и потому безответный) автор.