Борис Соколов - Тухачевский

Бросается в глаза определенная искусственность военно-политических вводных для игры. В 1936 году о германо-польском союзе говорить никак не приходилось, поскольку именно к Польше Гитлер предъявлял серьезные территориальные претензии — на земли Германской империи, отошедшие к Варшаве по Версальскому мирному договору. К тому же фюрер ставил под сомнение само существование независимого Польского государства. Этого не могли не знать в Кремле, не мог не знать и Тухачевский. Думается, что достаточно нелепая конструкция совместных действий вермахта и польской армии понадобилась ему для того, чтобы замаскировать перед рядовыми участниками игры истинные, агрессивные советские цели. Скорее всего, Сталин предполагал сначала разгромить и оккупировать Польшу, в союзе с Германией или в одиночку, а потом уже, выбрав подходящий момент (лучше всего — когда Германия будет скована войной на Западе), обрушиться на вермахт всей мощью Красной армии. А она в 1935 году насчитывала 930 тысяч человек, а к началу 1938 года — уже 1 миллион 513 тысяч, значительно превосходя вермахт по численности и вооружению. В начале 1936 года советские вооруженные силы располагали уже 4 механизированными корпусами, 6 отдельными механизированными бригадами и 6 танковыми полками, тогда как в Германии, только что отказавшейся от военных ограничений Версальского договора, танковые и механизированные соединения лишь начинали формироваться. Вероятно, во время игры 1936 года мифические польские дивизии на германской стороне должны были только продемонстрировать агрессивность Германии, будто бы собиравшейся напасть на СССР вместе с Польшей. И заменить собой реальные германские дивизии, число которых было сознательно занижено. Ведь Тухачевский совершенно справедливо полагал, что Германия в перспективе способна развернуть примерно 200 дивизий, так что на фронте к северу от Полесья, там, где в 41-м наступали группы армий «Север» и «Центр», вермахт сможет сосредоточить не менее 80 дивизий. По игре так и получалось, только 30 немецких дивизий заменили польскими.

Отмечу, что прогноз Тухачевского оказался точен — накануне нападения на СССР Гитлер располагал чуть более чем 200 дивизиями. Интересно также, что хотя по условиям игры Советский Союз подвергался нападению со стороны Германии и Польши, фактор внезапности никак не учитывался, и развертывание Красной армии происходило беспрепятственно, без всякого воздействия со стороны противника. Кроме того, вермахт использовал против СССР лишь половину своих сил, остальные сохраняя на Западе, словно там уже происходила война с Англией, Францией, а быть может, еще и с Чехословакией, с которой у Советского Союза существовал договор о взаимопомощи. Всё это наводит на определенные мысли: Тухачевский полагал, что Красная армия сможет первой начать войну с Германией, и уже после того, как Гитлер ввяжется в войну с западными державами.

Начало Второй мировой войны неуклонно приближалось. И Тухачевский не знал, что по мере этого близилось и его падение. Сталину в этой войне чересчур самостоятельный маршал был не нужен. Лидия Норд вспоминала, что окончательная размолвка между ними произошла вскоре после 18 июля 1936 года — дня начала гражданской войны в Испании. Тухачевский будто бы выступил против идеи направить на помощь испанским республиканцам регулярные соединения Красной армии. Михаил Николаевич указал, что удаленность театра военных действий и зависимость в деле снабжения от Франции поставили бы советские войска в Испании в очень опасное положение. И предложил ограничиться отправкой немногочисленных советников и добровольцев, а также поставками вооружения и боевой техники. Сталин будто бы согласился, но затаил обиду на Тухачевского, слишком свободно вторгающегося в сферу большой политики. Так это или нет, мы достоверно не знаем. Но, во всяком случае, именно с лета 1936 года интрига против маршала входит в заключительную фазу. В августе были арестованы комкоры В. М. Примаков, В. К. Путна и еще несколько высших командиров Красной армии. Их показания будут фигурировать в деле Тухачевского, а Виталию Марковичу и Витовту Казимировичу через несколько месяцев придется сесть вместе с маршалом на скамью подсудимых.

К тому времени ослабли связи Тухачевского в партийно-политических кругах. Еще в январе 1935-го от инфаркта умер В. В. Куйбышев. В феврале 1937-го застрелился вступивший в острый конфликт со Сталиным Г. К. Орджоникидзе. Защищать Тухачевского наверху было некому. К тому же Сталин мог вспомнить, что когда-то Тухачевский предлагал оказавшегося «смутьяном» Серго на пост главы военного ведомства, и это воспоминание могло только укрепить его решимость расправиться с маршалом.

Г. К. Жуков не зря отпустил столько комплиментов в адрес Тухачевского. Георгий Константинович чувствовал, что в конечном счете занял в армии то место и сыграл в войне ту роль, которые, не будь ареста и процесса в июне 37-го, предназначались бы самому молодому и талантливому из советских маршалов. Правда, писателю Константину Симонову он говорил, что не ниже Тухачевского ставит Уборевича: «Тухачевский был более эрудирован в вопросах стратегии, но я бы не отдал ему предпочтение перед Уборевичем. И по общему характеру своего мышления, и по своему военному опыту Тухачевский был эрудирован в вопросах стратегии. Он много занимался ими, думал над ними и писал о них. У него был глубокий, спокойный, аналитический ум. Уборевич больше занимался вопросами оперативного искусства и тактикой. Он был большим знатоком и того, и другого, и непревзойденным воспитателем войск. В этом смысле он, на мой взгляд, был на три головы выше Тухачевского, которому была свойственна некоторая барственность, небрежение к черновой повседневной работе. В этом сказывалось его происхождение и воспитание».

Тут у Георгия Константиновича, как кажется, возобладала «классовая солидарность». Уборевич, как и он сам, был выходцем из бедной крестьянской семьи и, вольно или невольно, противопоставлялся Жуковым столбовому дворянину Тухачевскому. Под командой Иеронима Петровича Георгий Константинович долго служил в Белорусском военном округе и питал к нему самые теплые чувства. Но ведь сам же Жуков в мемуарах привел эпизод, как Тухачевский лично правил представленный им вместе с несколькими другими кавалерийскими командирами проект боевого устава конницы и как они были «обезоружены вескими и логичными возражениями М. Н. Тухачевского» и «благодарны ему за те блестящие положения, которыми он обогатил проекты… уставов». Как видим, вполне черновая работа. Добавлю, Жуков признается, что последний раз видел Михаила Николаевича в 1931 году, за шесть лет до гибели, и, следовательно, не мог судить о последних, самых важных годах работы Тухачевского на посту заместителя наркома. К тому же, как мы уже убедились, «красный маршал» был совсем не плохим воспитателем бойцов и командиров, почти шесть лет командовал такими крупными округами, как Западный и Ленинградский, и знал на практике, что такое повседневное руководство войсками. Крупные маневры он проводил лично и делал по их поводу весьма толковые замечания.