Михаил Левидов - Путешествие в некоторые отдаленные страны мысли и чувства Джонатана Свифта, сначала исследователя, а потом воина в нескольких сражениях

«Что же касается тех конкретных предсказаний, кои я предлагаю миру, я опубликовываю их не ранее, чем ознакомился со всеми альманахами за этот год. Альманахи эти составлены в обычной для них манере, и я прошу читателя сравнить их метод с моим. И тут я беру на себя смелость объявить перед всем миром, что я ставлю в зависимость все мое искусство от успеха моих предсказаний, и пусть Пэртридж и остальные из его шайки назовут меня шулером и обманщиком, если не сбудется хоть одно из моих предсказаний. (Будьте спокойны, мистер Бикерстаф, назовем! – думает Пэртридж.) Я полагаю, что всякий, кто прочел эти строки, будет считать меня человеком по меньшей мере столь же честным и знающим, как обычные авторы альманахов. Я не таюсь во тьме, я не совсем неизвестная фигура, и я назвал свое имя именно затем, чтоб оно стало знаком бесчестия для человечества, если оно убедится, что я обманщик!»

Пэртридж смущен, он и не подозревал, старый Джон Пэртридж, все зубы съевший на этом деле, что авторы альманахов умеют так писать. Кто ж он такой, этот Бикерстаф?

Еще полстраницы об астрологии, свидетельствующие, что Бикерстаф прекрасно знаком с техникой и терминологией этого ремесла, – и вот наконец первое предсказание…

Но что же это, что это такое?!

Бедный, старый Джон – ему уже шестьдесят пять, уже мучают его старческие болезни – читает дважды, трижды…

«Мое первое предсказание лишь пустяк, но я опубликовываю его, чтоб показать, как невежественны эти ничтожные кандидаты в астрологи в своих собственных делах: мое предсказание касается Пэртриджа, автора альманахов. Я составил его гороскоп по моему собственному методу и увидел, что он во что бы то ни стало должен умереть от острой лихорадки 29 марта сего года, около одиннадцати часов вечера. Я предлагаю ему подумать об этом и вовремя урегулировать все свои дела».

Далее следуют еще четыре странички пародийных предсказаний и блестящее мистификационное рассуждение о дальнейших планах Исаака Бикерстафа, астролога. Этих страничек бедняга Джон, наверно, и не прочел: с него было совершенно достаточно прочитанного.

Таково начало, таков первый акт театральной постановки Джонатана Свифта. Немедленный и восторженный отклик встретил этот первый акт.

Уже через десять дней после появления «Предсказаний» на улицах Лондона продавалась анонимная брошюрка «Ответ Бикерстафу». Вот ее начало:

«За много лет я не видел, чтобы какая-либо брошюра наделала больше шума и покупалась более жадно, чем эти „Предсказания“; им удивляется рядовой читатель, ими забавляются читатели лучшего сорта, а умники считают их великолепной шуткой».

Автор «Ответа» восторженно анализирует «Предсказания», издевается над Пэртриджем, попавшим в нелепое положение, явственно намекает, кто скрывается за именем Бикерстафа, и кончает строками, свидетельствующими, с каким почтением и с какой опаской относятся в лондонских литературных кругах к фигуре Свифта. В свифтовской «Сказке бочки» был приведен мистификационный список сочинений, написанных автором «Сказки», каковые должны якобы быть опубликованы в ближайшем будущем; и среди других названий имеется название – «Всеобщая история ушей». Автор «Ответа Бикерстафу» (он остался неизвестным – брошюрка опубликована от имени «знатного лица») пользуется этим для прозрачного намека:

«Бикерстаф обещает и на следующий год опубликовать предсказания, но другие астрологи не должны этого бояться: я полагаю, что они выйдут в свет одновременно со „Всеобщей историей ушей“. Мне кажется, что Исаак Бикерстаф умер в тот момент, когда вышли его „Предсказания“. Десять дней тому назад он словно упал с облаков и через несколько часов вновь поднялся туда. И спустится к нам во второй раз лишь тогда, когда сумеет нам предложить новую, столь же остроумную шутку. Я полагаю, что это ему удастся каждый раз, как он этого захочет, то есть каждый раз, когда ему заблагорассудится проявить свое презрение ко всему, что его окружает, и в частности к разуму своих современников, каждый раз, когда он вновь захочет посмеяться сразу над миллионом людей…»

Трудно было бы сказать что-либо более лестное о Свифте; но не чувствуется ли в этих строках, наряду с громадным уважением, и привкус обиды? Автор «Ответа» прекрасно понимает, как дальнобойна насмешка Бикерстафа, пронзающая несчастного Пэртриджа лишь в качестве ближней мишени.

Но он ошибся в одном: Бикерстаф счел преждевременным исчезать – предстоял ведь второй и третий акт.

И вскоре был показан второй акт. Уже 30 марта горланили на всех улицах Лондона мальчишки, продавая листовку – «Смерть Пэртриджа»; полное ее название – «Исполнение первого предсказания Бикерстафа, или Отчет о смерти мистера Пэртриджа, автора альманахов, последовавшей 29 сего месяца».

С блистательной режиссерской выдумкой Свифт воспользовался «Ответом». «Исполнение предсказания» написано от имени фиктивного персонажа, посланного якобы «знатным лицом» – автором «Ответа» – к Пэртриджу, для проверки бикерстафовского предсказания. И это немногословный, со скрупулезной протокольной точностью составленный отчет о том, что происходило в доме Пэртриджа в роковой день 29 марта. Оказывается, рассказывает этот посланец «знатного лица», Пэртридж заболел 26 марта, а 29-го был очень плох. Призванный врач Джон Кэйэ – это был видный лондонский доктор – признал его умирающим. Весь день он был в лихорадочном бреду, но, когда посланец явился к нему, он нашел Пэртриджа в полном сознании и мог с ним побеседовать. Это была замечательная беседа, ибо Пэртридж покаялся!

«Я невежественный человек, но у меня достаточно здравого смысла, чтобы знать, что все претензии предсказывать будущее при помощи астрологии – это обман… только невежественная чернь может верить в предсказания ничтожных глупцов, как я и мои коллеги – люди, едва умеющие писать и читать» – так заявил Пэртридж посланцу «знатного лица». И к этому Пэртридж добавил, что он жалеет о своей деятельности, и рассказал, какими трюками он пользовался для составления своих предсказаний, – рассказ этот полностью совпадает с разоблачением Бикерстафа в первом памфлете. И, облегчив таким путем свою душу, Пэртридж умер.

Но Бикерстаф все же ошибся, и это лучший момент второго акта, вершина свифтовской издевки: Пэртридж умер не в одиннадцать, как было предсказано, но в пять минут восьмого – Бикерстаф допустил ошибку на четыре часа. «Зато во всем остальном Бикерстаф оказался совершенно точным. Но хотя он и предсказал смерть бедняжки, можно с успехом спорить о том, был ли он причиной ее. Во всяком случае, как бы там ни было, все это дело можно считать достаточно странным» – так кончается отчет.