Теодор Гладков - И я ему не могу не верить…

Взрыва так и не произошло…

Нет, не чудо — мужество чекистов предотвратило гибель десятков людей, не позволило свершиться белогвардейской провокации. Первая же взорвавшаяся шашка разбудила нескольких сотрудников, спавших в ближайшей комнате. Они выбежали в коридор, все мгновенно поняли и, рискуя собственной жизнью, оборвали шнур и обезвредили адскую машину.

Узнав о ночном происшествии, Артузов сразу догадался, чьих рук это дело: «Калибана!» Банки с иностранным клеймом выдали организаторов диверсии. Тотчас был отдан приказ об организации поимки диверсантов, а вскоре чекисты вышли на их след.

Террористы попытались уйти за кордон в районе западной границы. Неподалеку от деревни Алтуховка с помощью местных жителей чекисты окружили Опперпута. Он отказался сдаться и в перестрелке был убит. Захарченко-Шульц и Вознесенский шли к польской границе другим путем. Возле местечка Рудня на дороге из Витебска в Смоленск они остановили легковой автомобиль, принадлежащий штабу Белорусского военного округа. Угрожая оружием, потребовали от шофера, чтобы тот развернул машину и повез их к Витебску. Водители (их было двое) наотрез отказались. Одного из них — Сергея Гребенюка — террористы тут же убили, второго — Бориса Голенкова — ранили. Рядовые красноармейцы до конца выполнили свой долг и успели вывести автомобиль из строя. Убедившись, что воспользоваться машиной им не удастся, террористы скрылись в лесу. И снова местные крестьяне пришли на помощь чекистам. При участии добровольцев, изъявивших желание задержать убийц, была организована погоня. Преступники были настигнуты в районе станции Дретунь и убиты в завязавшейся перестрелке…

Так бесславно закончили свое существование Калибан — Опперпут, он же Стауниц, и его партнеры по преступной авантюре.

Смерть Опперпута и Захарченко-Шульц эхом отозвалась в эмигрантских кругах. Монархическое движение было скомпрометировано и заметно пошло на убыль.

Так завершилась деятельность «Треста». Чекисты приступили к осуществлению временно приостановленных действий против МОЦР. 14 апреля 1927 года почти одновременно в Москве и на периферии были арестованы все члены этой организации — настоящие контрреволюционеры и заговорщики.

Ошеломленный масштабом провалов, сам Врангель вынужден был признать: «Попались на удочку ГПУ почти все организации, огромное большинство политических деятелей чувствуют, что у них рыльце в пушку, что углубление вопроса обнаружит их глупую роль».

В информации из Парижа сообщалось, что даже после ликвидации в 1922 году почти всех ячеек «Союза» в СССР Савинков не отказался от намерения создать под своим командованием единый центр антибольшевистской борьбы.

У чекистов возникла идея «помочь» Савинкову создать такой центр, чтобы вывести его самого на советскую территорию и здесь окончательно обезвредить.

Идеи, замыслы, намерения контрразведчиков отлились в четкий и категоричный приказ после очередного приглашения Менжинского и Артузова к Дзержинскому.

Феликс Эдмундович поставил задачу: Савинкова необходимо арестовать на советской земле и предать открытому суду.

— Суду? — переспросил Артузов.

— Именно. Савинков персонифицированное воплощение всей обозленности, ненависти, преступлений нынешней контрреволюции. В лице Савинкова мы и будем ее судить. Пролетарское правосудие не руководствуется чувством мести, но кровавый облик савинковщины должен обязательно быть обнажен перед рабочими и крестьянами, да и перед общественным мнением на Западе убедительно и абсолютно. Я уже не касаюсь того политического эффекта, той реакции, которая последует в эмигрантских кругах в результате такого процесса.

— Это на суде, — с некоторым оттенком скептицизма в голосе протянул Менжинский.

— Ох, уж эти мне законники! — засмеялся Феликс Эдмундович, явно намекая на юридическое образование своего заместителя.

— Я не об этом, — невозмутимо отозвался Вячеслав Рудольфович, — я о задержании.

— А тут уж вам и карты в руки. Сколь мне помнится, вы лично знакомы с Борисом Савинковым, стало быть, его психология, характер, амбиция вам ведомы досконально.

— Ведомы, ведомы, Феликс Эдмундович, потому многие трудности и предвижу. Савинков не просто умен и опасен, в вопросах конспирации он и талантлив и опытен. — Менжинский встал, сделал несколько шагов по паркету, на секунду задумался, перенесясь мысленно в далекие девяностые годы. — С Савинковым и его братом я познакомился, будучи еще студентом юридического факультета Санкт-Петербургского университета. Потом и в ссылке встречались и в эмиграции. Дискутировать приходилось.

— Вы сказали — с братом, — полюбопытствовал Артузов, — это тот, что из юристов?

— Нет, что вы. Юристом был старший брат Александр, он погиб потом на царской каторге. Одаренный был человек, хотя путаник страшный.

Дзержинский постучал тихонько пальцами по столешнице, словно приглашая деликатно Менжинского вернуться из дня вчерашнего в день сегодняшний.

— Я предлагаю, — сказал он, употребив это слово как синоним другого — «приказываю», — такой план. Единственная наживка, на которую мы можем поймать Савинкова, — это предложение ему занять пост вождя солидной контрреволюционной организации, здесь якобы существующей. И которая ждет не дождется, когда он, вождь, лично прибудет в Россию, чтобы поднять всенародное восстание против коммунистов. Честолюбие, маниакальная убежденность в своей незаменимости — вот те струны характера Савинкова, на которых мы будем играть. Давайте же организуем, как финансовые воротилы говорят, дочернее предприятие. Назовем — тоже по-коммерчески — «Синдикат».

Кого из ваших работников будем внедрять, на кого опираться — готовьте предложения. Это касается и общей схемы всей разработки. Срока не назначаю, тут спешка недопустима, но дело прошу рассматривать как первоочередное…

Так было положено начало операции, вошедшей в анналы ВЧК — ОПТУ под криптонимом «Синдикат-2». Операции, в которой так ярко проявились все сильные стороны личности Артузова как чекиста и человека.

В каком соотношении внешность человека, манеры поведения, наконец, привычки соотносятся с глубинным содержанием его личности? Тут, как известно, единого мнения нет, потому возможны крайние точки зрения. Известны, к примеру, теории, прямо связывающие внешний облик с наклонностями, причем не вообще, а с конкретными. И наоборот, существует народное выражение, подкрепляемое жизненным опытом каждого из нас, что внешность обманчива. Как бы то ни было, развернутый портрет человека, отражающий и его внешний облик, и характер, и поведение как форму общения с людьми, всегда представляет интерес, особенно если это портрет человека выдающегося и сделан умным, наблюдательным и объективным (хотя и несколько пристрастным) современником. Более того, такое изображение не только интересно для потомков, но и ценно для истории.