Рудольф Баландин - Вернадский: жизнь, мысль, бессмертие

Вернадский очень рано осознал, что человеческая личность — уникальное, неповторимое явление, особый мир в мире — оценивается не сама по себе, а по степени своей причастности к жизни всего человечества, по той реальной пользе, которую человек приносит окружающим, близким и далеким.

Знаменательно, что именно Вернадский первым заговорил о высокой моральной ответственности ученых за использование их работы во вред людям.

«В вопросе о радии ни одно государство и общество не могут относиться безразлично, как, каким путем, кем и когда будут использованы и изучены находящиеся в его владениях источники лучистой энергии», — писал ученый еще до Октябрьской революции. Позже, в 1922 году, он выразился более определенно, подчеркивая мощь атомной энергии: «Сумеет ли человек воспользоваться этой силой, направить ее на доброе, а не на самоуничтожение? Дорос ли он до умения использовать ту силу, которую неизбежно должна дать ему наука? Ученые не должны закрывать глаза на возможные последствия их научной работы, научного прогресса».

«Задача человека заключается в доставлении наивозможной пользы окружающим» — этот свой принцип Вернадский сформулировал в юности и пронес через всю свою долгую жизнь.

Отношение Вернадского к человеку, к человеческой личности было, можно сказать, свято. Ученый всегда очень высоко оценивал возможности, предоставленные природой каждому из нас, живущих. Нам дарован природой великолепный орган познания — мозг, даны чувства, долгая, очень долгая жизнь, в особенности если мерить ее не годами, не днями, а часами и минутами, — ведь минута для человека может быть насыщена событиями, мыслями, переживаниями.

Даже в коллективном научном творчестве, где ярко проявляется преемственность идей и фактов, где ученые разных стран образуют незримое и не всегда ими сознаваемое сообщество, проторяя одни и те же пути в одних и тех же областях знания, даже в науке роль личности первостепенна. Ведь поиски истины вовсе не напоминают торжественный марш стройных рядов научных работников по широкой дороге, ведущей к сияющим теоретическим высотам.

«Вся история науки на каждом шагу показывает, что отдельные личности были более правы в своих утверждениях, чем целые корпорации ученых или сотни и тысячи исследователей, придерживавшихся господствующих взглядов».

В каждом человеке Вернадский видел прежде всего замечательную по своим возможностям и неповторимую личность. Ведь именно личность — наиболее яркий носитель разума; всякое подавление личности ослабляет прежде всего все общество.

«Нет ничего более ценного в мире и ничего, требующего большего бережения и уважения, как свободная человеческая личность», — считал В. И. Вернадский.

Но если жизнь человека бесценна, то как тогда относиться к смерти?

Вернадский писал о личной гибели вполне спокойно. Вот его запись в дневнике за два года до смерти: «Готовлюсь к уходу из жизни. Никакого страха. Распадение на атомы и молекулы. Если что может оставаться — то переход в другое живое — какие-нибудь не единичные формы „переселения душ“, но распадение на отдельные атомы или даже изотопы».

Да, конкретная человеческая личность, каждый из нас должен готовиться к уходу из жизни. Такова необходимость. Мудрый Сократ некогда усмехнулся, когда ему сообщили, что судьи приговорили его к смерти: «А судей приговорила к смерти природа».

Вернадский, подобно Сократу, воспринимал исчезновение своей личности как естественный процесс. Но не только так. Ведь со смертью личности не разрушается сфера разума и в этом смысле бессмертие ноосферы есть бессмертие человеческой личности.

Вернадский понимал ничтожность личного существования относительно жизни человечества (что уж говорить о геологической истории!). И лишь причастность к чередующимся поколениям, ко всем живущим, ко всему живому оправдывает и наполняет содержанием существование отдельной личности, столь скоротечной и пропадающей навсегда.

Прекрасно сказал об этом Рабиндранат Тагор (перевод Б. Пастернака):

Многое из созданного Вернадским как бы предназначалось для будущего, приобретая острую актуальность не сразу, а через десятки лет. Биографы Вернадского обычно вскользь упоминают, скажем, о его работах по гидрогеохимии или тем более о его интересе к мерзлотоведению. Но именно в этих и в ряде других областях знания Вернадскому суждена была роль сеятеля, вовремя бросившего семена в хорошую почву.

Кроме того, стоит попытаться обобщить опыт его жизни и творчества, постараться понять сущность «феномена Вернадского».

Конечно, при этом вряд ли можно претендовать на полную объективность выводов и предлагаемых мнений. Другой исследователь творчества нашего великого соотечественника по-иному расставит акценты, выделит иные проблемы, выскажет другие предположения. И это вполне понятно. Творческое наследие Вернадского столь обширно и многообразно, столь плодотворно, что каждому человеку, каждому поколению суждено осмысливать его по-своему хотя бы в деталях.

Бессмертие Вернадского определяется прежде всего его научными достижениями, неиссякаемой плодотворностью многих его идей. Поэтому часть того, что было сообщено в предыдущем разделе книги, пришлось бы повторить сейчас, рассказывая о значении трудов Вернадского для современности и для будущего. Чтобы избежать этого, ниже будет сравнительно немного уделено внимания трудам Вернадского по биогеохимии, в частности, его идеям, относящимся к учению о биосфере и живом веществе. Об этом немало говорилось ранее и постоянно упоминается в многочисленных трудах современных биологов, географов, философов.

Учение Вернадского о биосфере признано во всем мире. Оно приобрело широкую популярность за последние десятилетия и отчасти затеняет многие другие научные достижения нашего великого соотечественника. А в них не менее или даже более ярко, чем в учении о биосфере, воплотилась его необычайная творческая активность и замечательная способность предвидеть, каким идеям, каким областям знания, каким научным учреждениям и формам организации науки суждено в будущем выдвинуться на ведущее место, иметь большое теоретическое и практическое значение.