Георгий Егоров - Фарватерами флотской службы

- Узнаете завтра, - коротко бросил Котрихов...

Честно признаться, вызов к контр-адмиралу Льву Николаевичу Пантелееву несколько обеспокоил меня. Он не вызывал офицеров по пустякам. Я, например, за всю прошедшую службу ни разу не был у него. Видел лишь издали на совещаниях, на смотрах. И вот, поди ж ты, персональный вызов.

Ночь провел неспокойно. Перебирал в памяти все перипетии дальнего плавания. Не допустил ли каких промахов? Вспомнил, что в проливе Лаперуза при плохой видимости и снежных зарядах встретился с японскими рыбаками. Кавасаки шли с вытравленными сетями. Неужели зацепил одну из сетей и на меня поступила жалоба? Вряд ли. Все меры предосторожности были соблюдены.

Припомнил также, что в одном из проливов мы обнаружили глубины, которые расходились с указанными на карте, о чем донес с моря. Может быть, это заинтересовало адмирала, ведь такое встречается редко?

На всякий случай, направляясь утром в штаб, прихватил с собой карту с маршрутом перехода нашей лодки. Но моя карта не потребовалась.

Пантелеев - строго, по-военному подтянутый адмирал, с темными вьющимися волосами, в которых чуть пробивалась седина, и с приятным лицом, светившимся доброжелательностью, встретил меня приветливо. Поинтересовался, как проходило плавание. Из коротких замечаний я понял, что Лев Николаевич с обстоятельствами нашего плавания знаком. И довольно основательно. Его интересовали детали, отдельные нюансы, обычно отсутствовавшие в официальных донесениях.

- Сколько времени вы командуете лодками? - неожиданно спросил адмирал.

- Восемь лет, - доложил я. - Служил на "щуках", на "малютке", сейчас - на "Ленинце". Приходилось командовать и трофейной немецкой подводной лодкой.

Лев Николаевич поднялся с кресла, прошелся по кабинету. Постоял у длинного стола, на котором были расстелены карты, и, приблизившись ко мне вплотную, сказал:

- Думаем назначить вас командиром части.

Его слова явились для меня полной неожиданностью. Я был готов услышать что угодно, но только не это. А причина для удивления имелась. Командирами частей назначали, как правило, офицеров, которые уже побывали в должности начальника штаба и, кроме того, окончили академию. За моими плечами не было ни того, ни другого. Поэтому, понимая всю полноту ответственности в связи с услышанным предложением, я стал докладывать свои соображения на сей счет. Но контр-адмирал перебил меня:

- Вы же воевали, да еще на Балтике. Это ли не лучшая академия!

В общем, как я понял, моя судьба была предрешена. Поблагодарив за доверие, я отправился в свою часть, обдумывая по дороге сложившуюся ситуацию.

А подумать было о чем. Одно дело - командовать кораблем, другое - частью. Это не просто повышение по службе. Это переход в иное качество, с иным уровнем ответственности и более широким кругом задач.

За двенадцать лет службы в офицерских должностях, и особенно за годы командования подводными лодками, я находился в подчинении у многих командиров соединений. Так что было у кого поучиться, особенно у тех, под чьим руководством воевал, выходил в море. Как я понимал, для достижения поставленных целей от командира соединения требовалась непреклонная воля и твердость в осуществлении главной задачи - обеспечить боеспособность кораблей. Но твердость и воля немыслимы без компетентности, без знания материальной части, оружия, тактики и оперативного искусства, а особенно без знания подчиненных, в первую очередь командиров кораблей. Было мне известно и то, что командиру соединения, как никому другому, требовались умение и решительность взять на себя всю полноту ответственности, особенно в чрезвычайных обстоятельствах. Отдавал я также себе отчет и в том, что при весьма широком круге обязанностей, которые возложены на командира, решить их в одиночку, без постоянной и умелой опоры на политорганы и штаб, невозможно.

Прибыв в соединение, я направился для доклада к командиру капитану 1 ранга Николаю Павловичу Нечаеву, сменившему недавно Савича-Демянюка. Нечаев прибыл на Дальний Восток с Северного флота, где успешно воевал, командуя подводной лодкой, а затем, уже после войны, - частью подводных лодок.

Новый командир соединения принял меня сдержанно. Некоторое время он внимательно рассматривал меня, видимо пытаясь понять, что собой представляю. Затем разговор зашел о части, которой мне предстояло командовать. Нечаева, видимо, удовлетворил мой доклад. Он приказал начальнику штаба капитану 1 ранга А. Е. Резникову подготовить приказ о моем назначении и попутно разъяснил порядок приема должности.

Состав части, в командование которой предстояло вступить, был мне известен. Знал я предстоящий объем работы. Знал и моего предшественника Н. Е. Чиркова, эрудированного, интеллигентного, но очень больного человека. Однако только впоследствии понял: принять часть - дело далеко не простое. Прежде всего следовало хорошо познакомиться со штабом, тщательно изучить его функции как органа управления и организации подготовки кораблей, обеспечения установленной боевой готовности.

Начальником штаба был капитан 2 ранга Е. И. Медведев, мой однокашник. Заместителем,командира по политчасти - капитан 2 ранга П. Е. Ярощук, опытный политработник, пользовавшийся солидным авторитетом. Как я впоследствии убедился, служкить вместе с ним было легко.

Знакомство с флагманскими специалистами показало, что штаб укомплектован опытными офицерами, прошедшими войну и на море и на суше. Но "щуки", как я сразу отметил, плавали мало, некоторые из них находились в ремонте. Однако в целом состояние части произвело хорошее впечатление. Одна из подводных лодок, командиром которой был капитан 3 ранга В. Ф. Индыков, владела призом за торпедные стрельбы.

Наступила зима 1952/53 года, началась усиленная боевая подготовка отработка и прием курсовых задач. В ходе ее я выявил немало недостатков и в содержании кораблей, и в выучке личного состава. В практике боевой подготовки опыт войны, к сожалению, использовался здесь еще не в полную меру. Лишь подводная лодка П. Бадигина получила высокую оценку, она же в конце года завоевала приз за торпедную подготовку. Имелись у меня замечания и по работе штаба. Ефим Иванович Медведев был неплохим начальником штаба и оказывал мне существенную помощь. Но, присмотревшись поближе, я заметил, что работники штаба порой излишне пристрастны к бумагам, распискам и различным письменным подтверждениям по поводу выполнения любого приказания. Не все флагманские специалисты хорошо знали положение дел на кораблях, а кое-кто даже работал с неполной отдачей.

К тем, кто работает таким методом, я отношусь с предубеждением. Да и не только я. Люди, помнящие пятидесятые годы, наверное, не забыли, что именно тогда начался поворот во взглядах на деловые качества человека. Если мне не изменяет память, тогда же впервые заговорили о научной организации труда. Началась борьба с длинными совещаниями и многословием. Родилось движение за экономию времени, за четкость и продуманность решений. Именно так, деловито и целеустремленно, должен был, на мой взгляд, работать штаб.